— Десерт, сыры и фрукты — на серванте. Кофе я принесу попозже, — Гневно выдохнула она и вышла из комнаты, волоча за собой шлейф своего глубокого неодобрения.
Мэг вполне могла обойтись мясной запеканкой и свежими фруктами, подав все это в менее торжественной малой столовой, где они обычно завтракали, и именно это Селина и имела в виду, когда просила не устраивать ничего особенного. Но она намеренно превзошла себя, изображая из себя мученицу, чтобы тем самым продемонстрировать своё неодобрение Селине, принимающей гостей в столь неподходящее время.
Но Седину сейчас не очень-то волновали причуды Мэг, потому что она чувствовала на себе этот напряжённый, насмешливый взгляд зелёных глаз — он проникал ей прямо в душу. Однако она старалась не отрываться от своей тарелки с супом.
После той позорной сцены в гостиной ей бы следовало потребовать, чтобы он ушёл, она больше всего на свете желала этого, однако ей ещё предстояло выведать, зачем ему понадобился Мартин. Сознавая, что надо как-то выходить ну этого положения, само по себе ничего ведь не решится, она подняла наконец голову, встретившись с ним взглядом, спросила старательно холодным и бесстрастным тоном:
— Может быть, вы все-таки скажете мне, что вас привело в этот дом? — Ив этот миг она почувствовала прямо-таки детский страх из-за того, что в эту минуту никого из близких нет рядом с ней. Она не могла винить Ванессу, что та хотела остаться рядом с Мартином, пока не убедится в том, что он идёт на поправку, но Доминику не было никакой необходимости в такой спешке мчаться в Лондон…
— Но вы же знаете, почему я здесь, — томный бархатный голос звучал мягко и тепло. — Я хотел познакомиться с вами поближе и могу сказать, что вполне удовлетворён своим первым успехом. — Он доел суп и стал разливать по хрустальным рюмкам драгоценное коллекционное бургундское Мартина. Селина оставила в покое терзаемую булочку и положила ложку.
— Что вы хотите от Мартина? — спросила она жёстко, не обращая внимания на его намёк на поцелуй, когда она не только позволила ему, но и ответила.
— Вопрос поставлен не правильно, скорее меня надо спросить, что я могу сделать для него. — Он все ещё мягко улыбался, голос его звучал спокойно, как будто они говорили о чем-то чрезвычайно приятном и обычном, а не о мерзких и гадких вещах, которые вызвали у Мартина сердечный приступ. Этот невозмутимый дьявол двигался по комнате, собирал использованные тарелки, расставлял нагретые тарелки для второго, подавал мясо с овощами. Как будто он имел на все это право, как будто он был здесь хозяином. И Селина возмущённо фыркнула:
— Нужно быть дурой, чтобы верить вам! Ей хотелось загнать его в угол, разоблачить его наглую ложь, бросить ему в лицо обвинение, что лишь одна мысль о его приходе свалила пожилого Мартина с сердечным приступом. Однако она не могла позволить себе такую роскошь. Она должна была сделать все, чтобы он не узнал, где находится Мартин, и не появился у него в палате.
Так что она ограничилась свирепым взглядом своих жёлтых глаз. Скрестив руки на груди, она наблюдала, как он спокойно режет мясо, добавляет к нему приличную порцию овощей и протягивает ей блюдо, которое она с негодованием отвергла.
Продолжая свою трапезу, он достаточно спокойно спросил:
— Что же вам про меня наговорили? — Он с видимым удовольствием отпил бургундского и наколол на вилку кусок сочной нежной говядины в тесте. — Судя по тому, как вы меня встретили, я понял, что Ванесса уже поговорила с вами и дала мне весьма нелестную характеристику. Не сомневаюсь, что Доминик с удовольствием добавил кое-что от себя.
Он приподнял чёрную бровь, выражая насмешливое полупрезрение, но Селина решила поставить его на место, переведя игру на своё поле, и сказала ему откровенно:
— Мне говорили, что вы сын Мартина. Что Мартин материально помогал вам и вашей матери, пока она не умерла. Вам тогда было уже восемнадцать, и вы вполне могли позаботиться о себе сами. — Она отодвинула от себя нетронутую тарелку и пригубила рюмку, надеясь, что вино поможет успокоить её напряжение. — Как я понимаю, все считают, что вы собираетесь пользоваться материальной поддержкой Мартина до бесконечности.
Она надеялась, что ей удалось достаточно тактично выразить свою мысль. Разумеется, она не собиралась миндальничать с ним, она помнила рассказ Доминика и то, как сообщение о его приходе подействовало на дядю, так что он заслуживал и более суровых слов. Однако у неё уже была убедительная возможность видеть, как он реагирует на её намеренные оскорбления, и поэтому решила не повторять их.
— Понятно. — Он положил на стол нож с вилкой и как-то странно посмотрел на неё. — А кто-нибудь из них говорил вам о моей матери что-нибудь другое, кроме того, что она умерла?
Селина быстро опустила глаза. Доминик говорил. Но если она перескажет ему то, что рассказывал Доминик, например то, что мать Адама Тюдора — где же она все-таки слышала это имя? — была распутной женщиной, совратила неопытного юношу намного моложе себя, пользуясь его неопытностью, и всю жизнь вытягивала из него деньги, а теперь после её смерти то же самое пытается делать её сын, то это может вызвать его гнев, который он наверняка выразит в весьма своеобразной форме.
Так что она промолчала, но, похоже, он читает её мысли, потому что лицо его помрачнело, а глаза сузились в щёлочки.
— Простите, — с усилием произнесла она и встала. Все её вежливые слова казались такими фальшивыми, что ей было просто неловко произносить их. Затем она быстро добавила:
— Вы должны понять, что зря теряете время, приходя сюда и доставляя неприятности нашей семье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52