В 'дальнем конце сцены два его товарища подтаскивали огромный усилитель "Маршалл" к трем другим таким же - высотой с человеческий рост.
Джим О'Нейл взял банку пива и одним глотком осушил ее наполовину. Он вытер рот тыльной стороной ладони и стал прохаживаться взад и вперед вдоль занавеса. Из зала доносился гул голосов двух тысяч человек, нетерпеливо ожидающих начала концерта. Временами доносился свист.
Зал был переполнен, и чем меньше времени оставалось до поднятия занавеса, тем беспокойнее становилась толпа. Воздух был пропитан запахом пота и кожи.
В высоких сапогах, кожаных брюках и жилете, украшенном десятками блестящих кнопок, О'Нейл казался только что сошедшим с арены гладиатором. Его мускулистые предплечья были в кожаных браслетах с блестками, сверкающими в полумраке.
Слева раздался громкий шум; он повернулся и увидел, что гитарист Кевин Тейлор настраивает усилители.
Толпа по другую сторону занавеса встретила эти нестройные звуки гитары громкими возгласами, когда же ударник отбил на своем барабане короткую дробь, зал взорвался возбужденными криками.
О'Нейл подошел к Кевину Тейлору и похлопал его по плечу. Тот повернулся к певцу с улыбкой. Тейлору было двадцать четыре года, и он был почти на пять лет младше О'Нейла, но длинные волосы и грубоватое лицо старили его. На нем были белая майка и полосатые брюки.
- Полегче сегодня со своим соло, - сказал ему О'Нейл, сделав большой глоток пива.
- Это еще почему? - спросил гитарист с легким ирландским акцентом.
- На последнем концерте ты столько солировал, что я думал, ты сотрешь свои чертовы пальцы.
- Кажется, зрителям это нравится, - возразил Тейлор.
- Наплевать мне на то, что нравится зрителям. Говорю тебе, не переборщи, играй попроще, без всяких выкрутасов. Понял?
- Как скажешь!
- Смотри у меня. - О'Нейл насмешливо хмыкнул, допил пиво и, раздавив банку крепкой рукой, бросил ее к ногам ирландца.
О'Нейл отошел от гитариста, удивляясь тому, что мерзнет.
- Две минуты! - крикнул кто-то.
Певец подошел к стоящему впереди микрофону, похлопал по нему и, удовлетворенный, отошел в сторону, ожидая, когда поднимут занавес.
Лампы в зале медленно гасли. В наступившей темноте крики и свист все нарастали и наконец перешли в рев, когда занавес начал подниматься и над сценой загорелись разноцветные огни. Мощные вступительные аккорды, похожие на гул землетрясения, перекрыли неистовый рев зрителей. Музыкальные аккорды, как взрывы, прокатились по залу: пронзительный звон гитар слился с грохотом барабанов. Оглушительная музыкальная волна, казалось, вот-вот разрушит здание.
На сцену вышел О'Нейл. Его голос, как сирена, взметнулся над другими неистовыми звуками.
Он носился по сцене, улыбался бесчисленным фэнам, устремившимся вперед, ближе к своему кумиру, временами останавливался, чтобы коснуться поднятых рук. Он выглядел как облаченный в кожу полубог; его восхищенные поклонники приветствовали его поднятыми, сжатыми в кулак руками.
Жар от прожекторов был невыносимым, но О'Нейл по-прежнему чувствовал, что ледяной холод щиплет его шею, медленно распространяется вниз, охватывая все тело. Он посмотрел в зал, но лица показались ему расплывшимися пятнами. Он повернулся к Кевину Тейлору.
О'Нейл поднял подставку микрофона над головой и, к удовольствию зрителей, начал вращать ее, как жезл тамбурмажора.
Даже Тейлор улыбнулся.
Он все еще улыбался, когда О'Нейл, размахнувшись, словно копьем, ударил его в живот подставкой микрофона. Пронзив тело гитариста, алюминиевый стержень вышел из спины чуть выше почек. Кровь фонтаном ударила из раны. Тейлор захрипел и попятился. О'Нейл отпустил подставку, и Тейлор рухнул на громкоговорители.
Короткое замыкание ярко осветило зловещую картину, и тело гитариста бешено задергалось под током в тысячи вольт. Вспыхнув ослепительно белым светом, взорвался первый усилитель.
Система усилителей мощности оглушительно затрещала.
Взорвался еще один усилитель.
Потом еще один.
Из первого усилителя вырвались языки пламени и начали жадно лизать дергающееся тело Тейлора, мелькая в его волосах, как желтые змеи. Тейлор напоминал уже огненную горгону Медузу. Взорвавшиеся на другой стороне сцены усилители обрушили на зрителей град горящих кусков дерева.
Спасаясь от огненного дождя, зрители первых рядов ринулись назад, прямо через скамьи; они давили тех, кто еще не успел убежать. Падающие были затоптаны объятой страхом толпой. Паника охватила всех, даже самых смелых. Зрители на балконе завороженно глядели на сцену, превратившуюся в огненный ад.
Пламя разрасталось, пожирая все на своем пути. Музыканты в ужасе покинули сцену. На кого-то упал горящий усилитель. Прижатый к полу и объятый пламенем, человек отчаянно кричал, но был заглушен неистовым треском усилителей и воплями толпы.
Занавес опустили, но он вспыхнул и повис над сценой, как пылающая звезда. От жара лопались десятки лампочек, осыпая людей осколками. Огромная рама, держащая восемь прожекторов - каждый размером с футбольный мяч, - сошла с опор и рухнула, раздавив людей. Прожекторы взорвались. Многие люди обгорели. Других поранило стекло, носившееся в воздухе, словно картечь.
О'Нейл бледный, с непроницаемым лицом, неподвижно стоял на охваченной огнем сцене и бессмысленно смотрел на происходящее - на бегущих и вопящих, на окровавленных и обгоревших.
По сцене с пронзительным криком пробежал человек, объятый пламенем. Запах горелого мяса и волос ударил в нос О'Нейла, он покачнулся, словно теряя сознание.
Сзади него лежало тело Кевина Тейлора, превратившееся в обугленный кусок мяса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91