— Я хочу, чтобы до наступления весны ты уничтожил Микльборг.Вышли гонцов ко всем вождям, которые связаны со мной договором, и созови их в Хьердисборг для совета. Пускай гонцы разнесут повсюду весть, что я отныне владею всеми волшебными вещами Дирстигга и что Миркъяртан и Скарнхравн не страшны больше доккальвам. Когда все вожди соберутся здесь, ты можешь вернуться ко мне и испросить дальнейших указаний. Мне больше нечего сказать тебе, ока ты не исполнишь все то, что я приказала.— Тогда я сделаю все возможное, — сказал Бран, бросая последний взгляд на усыпальницу, в которой покоилась Ингвольд. Суров был его голос, и также сурово и непреклонно держался он, когда они вернулись в чертоги Хьердис. Как велела королева, Бран разослал гонцов и объявил о гибели Миркъяртана и Скарнхравна. Он объявил также, что покуда Хьердис не вернется, он будет ее наместником, что нимало не пришлось по вкусу Тюркеллю. Он становился все мрачнее и все настойчивее шнырял вокруг, стараясь уловить каждое слово из разговоров Брана и его советников. Не слишком охотно, но с должным почтением доккальвы приняли своего нового полководца, и в Хьердисборг начали прибывать вожди из близлежащих горных фортов.Ни о чем другом не толковали, как только о новом походе на Микльборг. Коротким сумеречным дням начала зимы скоро предстояло перейти в месяцы почти полной темноты, когда могущество и властолюбие доккальвов, как и прочих творений тьмы, достигнут наивысшего подъема. Чем больше дни превращались в сумерки, тем сильнее Бран падал духом, и вид у него становился все угрюмей и грознее. В самых тайных своих мыслях он обдумывал отчаянные пути спасения, надеясь, что суровые вожди доккальвов не сумеют прочесть этих его мыслей. Они взирали на него с той смесью гнева и презрения, какой удостаивается всякий двурушник, но старательно скрывали свое мнение за взъерошенными черными бородами и низко надвинутыми капюшонами.Приближался роковой день падения Микльборга, и доккальвы изо всех вассальных крепостей Хьердис, стекались в Хьердисборг, что свидетельствовало в пользу умения Брана убеждать, хотя сам он не находил в том никакой радости. Хьердис рассказала ему о слабых сторонах каждого из вождей, как управлять ими с помощью искусных угроз и ложных посулов от имени Хьердис — Брану тошно становилось от своего положения. Все мрачнея и мрачнея следил он за тем, как удлиняются ночи и как доккальвы без устали упражняются и лелеют свои честолюбивые замыслы. В первый же день, когда сумрак не будет нарушен даже мгновенным появлением солнца и наступит бесконечная ночь, доккальвы обрушатся на Микльборг и будут неустанно сражаться до тех пор, покуда форт не превратится в безглазые руины, а его обитатели не будут пленены или убиты.А Рибху так и не подали Брану никакого знака. Все его попытки обратиться к ним заканчивались лишь дурнотой и жжением в горле, а видения просто мучили его полуясными образами и бессмысленными советами.— Зря ты себя этим мучаешь, вот что, — наставительно говорил Скальг, наблюдавший за Браном. — Да ведь если бы Рибху хотели бы дать тебе понять, что ты должен оставаться там, где сейчас находишься, какой бы еще способ могли бы они избрать, кроме как не обращать на тебя вовсе никакого внимания? Поверь, они помогут тебе, когда наступит надлежащее время. К чему эта угрюмость, это уныние? Еще никто не умер, еще не пущена в ход ни одна стрела, ни одно заклинание, и все мы здесь, в сытости и безопасности. Мы, конечно, не почием на груди наших близких друзей и союзников, и все же положение наше гораздо лучше, нежели в иные времена, о которых я мог бы упомянуть. — Скальг весьма раздобрел, оттого, что при каждой возможности наедался до отвала, а в новой одежде в нем почти невозможно было признать оборванного старого плута, который клянчил ужин у костра как-то ночью южнее Ведьмина Кургана. Не менялись только его длинный нос любителя удобств и жадные глазки, хотя тощая бороденка отросла до вполне приличной длины.Бран ничего не ответил на его рассуждения. Он лишь вздохнул и покачал головой, продолжая расхаживать вперед и назад по зале, точно узник ожидающий казни.Скальг тоже вздохнул и придвинулся поближе к Брану, приспосабливаясь к его шагам.— Всякой доброй цели свое время, — серьезно проговорил он. — Не пытайся торопить его. Поверь мне, все эти задержки и отсрочки раздражают меня не меньше, чем тебя.— Зато ты ими пользуешься гораздо ловчее, — заметил Бран, шутливо ущипнув Скальга под ребром, чтобы показать сколько там наросло жира. Его собственные тягостные мысли об Ингвольд и Микльборге согнали с его костей остатки жира, как солнце сгоняет снег с отрогов гранитной горы. — Впрочем, я тебя не виню. Всех нас давно не было бы здесь, если бы не моя упрямая привязанность к Ингвольд. Не знаю, может быть, мне следует отослать вас отсюда, покуда не случилась какая-нибудь беда — вдруг Хьердис надоест мучать меня используя Ингвольд?Пер устало повторил свой всем уже надоевший довод:— Если бы ты позволил, я отправился в Микльборг за подмогой. Я уже сто раз предлагал это.— Ну так получи свой сто первый отказ и успокойся, — раздражительно отозвался Кольссинир. — Что, по-твоему, они должны сделать — напасть на Хьердисборг и приблизить час своей Гибели? Если хочешь быть хоть чем-то полезным, подумай лучше, как добыть у Хьердис шлем. Тогда мы могли бы отправиться на поиски Дирстигга, а уж он бы уложил это чудище и освободил Ингвольд.Брак только покачал головой. Они не в первый раз говорили уже об этом, и он знал, что никогда не согласится оставить надолго Ингвольд, даже для того, чтобы отыскать Дирстигга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113