Расшатанный бетонный забор на заднем плане огибал металлические ангары и уходил в весеннюю неизвестность. Административный корпус, из которого торчал беленый аппендикс с моргающей надписью «Кафе-клуб», сурово взирал на прохожих пыльными бойницами.
— Вылезай, открой багажник! — Макс поежился на сыром ветру. — Кинь ключи на заднее сиденье…
Лицо водителя дернулось, в темноте Макс не мог его хорошенько рассмотреть, но, похоже, легко сдаваться парень не собирался. Ростом он не превосходил капитана, но в плечах был раза в полтора шире. Они оба бросили взгляд по сторонам. Пустошь, машина по бампер увязла в грязи, а от улицы их отделяла широкая полоса кустов.
— Выбирай. — Макс начал терять терпение. — Ты шумишь и становишься первым трупом. Дальнейшее тебя не касается. Вариант второй: ты внятно и честно говоришь, что и как там внутри, заходим вместе, ложишься на пол и ведешь себя очень тихо. Три секунды на обдумывание. Учти, я стреляю по пятницам, десять лет без перерыва.
Как выяснилось, входить и стучать следовало с заднего входа. Пленный, понурившись, двинулся к крылечку, но Макс его развернул и поставил на время в угол. Паренек, очевидно, привычный к таким командам, исполнительно сложил ладони на затылке и уперся лбом в кирпичную кладку. Дворик умеренно освещался прожектором, местная территория убиралась не в пример парадному подъезду, и здесь же стройными рядами дожидались хозяев боевые скакуны. Три серьезные иномарки, «девятка» и милицейский «москвич». Последний был самого привычного бутылочного оттенка, но за задним стеклом торчали две фуражки и мигалка.
С чувством глубокого удовлетворения Молин порезал всем пятерым задние колеса. Затем с чувством не менее глубокого удовлетворения набрал номер Шаулиной, морщась, выслушал о себе массу интересного. Наконец удалось вставить слово.
— Я так понял, тебе некогда, дорогая? Ну, подходи, как соберешься, начнем без вас…
— Нет! Нет, я сказала!..
— Вот так с ними, женщинами, всегда… — пожаловался Макс. — Ладненько, Вова, пора нам отметиться. Стучи!
— Я тебе не Вова…
— Это верно, для меня ты кусок дерьма. Стучи, или я твоей башкой постучу!
Веселый настрой не проходил, это было приятно…
В неровном куске корабельной брони, по ошибке поставленном здесь вместо двери, распахнулось окошечко. Вова был поставлен прямо напротив амбразуры, но подать сигнал мимикой не успел. Его опознали без вопросов, амбразура захлопнулась, а в броне появилась щель. На пороге щурилась и портила воздух спиртными парами рыхлая лысоватая фигура, в чине старшего сержанта. Этот напряженный момент Молин прокатал в голове заблаговременно, поэтому не стал ждать, когда Вова предпримет глупость, а резко шагнул вперед и залепил милиционеру рукояткой «Макарова» по зубам. Второй ствол тут же упер Вовику в лоб.
— Заходи. Не запирай. На колени. К стене. Повернулся к сержанту. Тот качался, не сводя глаз с пистолета, норовя пальцами зажать порванную губу. Люди вообще излишне отвлекаются на вид собственной крови, это Макс давно приметил.
— Ай-яй-яй, нехорошо! — укоряюще покачал головой Молин. — Употребляем при исполнении?
— Ответишь… — прошамкал искалеченный оппонент.
— Все мы когда-то ответим, — охотно согласился Макс.
В глубине здания Миша Круг напевал одну из своих печальных баллад, где-то слышался смех, журчала вода. Через три метра коридорчик, забранный «вагонкой», уходил вправо, там висело широкое зеркало, стоял бархатный табурет и виднелась следующая дверь. На секунду музыка стала громче, затем снова стихла — кто-то прошел по коридору.
— Наручники есть? — спросил Макс. Сержант кивнул.
— Утри сопли! Пристегни моего друга к трубе. Не здесь, подальше, нам двери ни к чему запирать. Вова, не будешь сидеть тихонько, я вернусь, понял? Теперь вперед, служивый!
Первая дверь за поворотом вела в сырую, забитую хламом мойку. За второй располагался темный, вкусно пахнущий веником предбанник. Дальше коридор упирался в двустворчатые железные ставни. Из щели пробивались свет и запах жареного мяса. Слева, в узком кафельном тупичке, теснились калитки с буквами «М» и «Ж». Совершенно некстати Макс почувствовал жуткий голод, желудок принялся сжиматься и елозить. Из мужской уборной раздался шум воды и выкатился жующий юноша, весьма похожий на того, что охранял у заднего выхода батарею отопления. На ходу поправляя брюки, он скомкал салфетку, закурил, отодвинул плечом застывшего сержанта и взялся за ручку железной двери. Молин даже позавидовал обладателю каменной нервной системы. Еще секунда — и парень бы ушел, не заметив постороннего с пистолетом.
— Вернись, Вовик! — негромко позвал Макс. Тот наконец удостоил его вниманием, поднялмутные глазенки. Потом он рассмотрел разбитую харю сержанта, уставился на Макса, и проблеск разума посетил его фасадную часть.
— Вернись на горшок! — Молин был предельно убедителен. — Там закройся и покакай хорошенько, не торопясь. Мы за тобой вернемся. Выйдешь раньше времени — остаток дней будешь срать через катетер, понял?
Вовик номер два спиной вперед отступил в место общественного пользования. Молин вытер со лба набежавшие капли пота. У пленного сержанта трепетали кожистые складки на затылке. Плечи тоже начали дергаться, словно он уловил древнюю шаманскую мелодию и пытался взять нужный ритм.
— Эй, ты что, боишься? — поцокал языком капитан. — Не может быть! Ты ведь мафиози и не должен бояться такой ерунды, как смерть…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107