Севаж сделал робкую попытку меня отговорить:
— Вы понимаете, что рискуете не подняться? Я говорил с человеком из разведки. В Пекине и Токио в командах криэйторов объявлен карантин. Проверка служебных хардов погибших выявила скрытые подпрограммы неясного назначения. Неизвестно, сколько народу они успели заразить по цепочке и в чем это проявится.
— Хотите еще один коммерческий совет? — не очень вежливо перебил я и пошевелил конечностями, устраиваясь поудобнее. — Подойдите поближе, шепну вам на ушко, а то эти добры молодцы из «Мангусты» побросают службу и уйдут в брокеры!
Севаж приблизился. Не смог удержаться, чтобы не стрельнуть глазами под сдвинутую крышку Ракушки. Я сказал чуть слышно, но ему этого оказалось более чем достаточно. Глава «Националя» отшатнулся.
— Не тревожьтесь, месье! — Я подал знак ожидавшему Смотрителю. Поползла крышка, на лицо опускался колпак с загубником. — Вы же бизнесмен, неужели не придумаете, как и на этом сделать деньги?
Никаких следов деревенского дома, полянки с клевером и знакомого чадолюбивого аиста. Как и предупреждал Смотритель, я «высадился» вне персональных зон влияния, на нейтральной территории Города. Фантазия дизайнера, скорее всего, отразила его эклектическое представление о древнеримских термах. Я лежал на теплой мраморной скамье в клубах ароматного пара, слева и справа, отделенные легкими колышущимися занавесами, полукругом стояли подобные лежанки.
Я подсчитал. Единовременно спуститься в Город смогли бы двадцать человек. Скамьи покоились на львиных лапах на самом верхнем ярусе глубокого амфитеатра, атласные покрывала, вышитые золотом, небрежно устилали пологие ступени. За спинками каменных лож, огибая чашу, поднималась стена из шлифованного розового мрамора. Мрамор чудесным образом изгибался, из него выдавались вперед стилизованные лики древних богов, еще выше вздымалась балюстрада коринфских колонн, сквозь которые просовывали ветки сочно-зеленые кипарисы. Из приоткрытой пасти вооруженного молотком монстра, возможно Гефеста, нависающего над моим ложем, не к месту струилась вода, сбегала игристыми водопадами в желоба мраморных перил, змеящихся вниз, вдоль ступеней, к далекой сцене. Преувеличенно ярко мерцал Млечный Путь, небрежным багровым мазком догорал навеки замерший закат, но, несмотря на якобы поздний вечер, тени отсутствовали, свет поступал снизу, будто под полом горело небольшое подземное солнце.
Я спустился, перепрыгивая через две ступеньки. Стоило одолеть первые метры, заиграла музыка; и чем ниже я продвигался, тем громче и отчетливей были звуки. Точно не описать, но мне казалось, будто я слышу электронную версию мазурки: то протяжно всхлипывали нижние регистры органа, то яростно вступали вибрирующие металлом флейты.
Достигнув черного мрамора арены, я остановился, пытаясь понять, куда же идти дальше. Глухие стенки сходились к подобию форума, увитого неправдоподобно спелым виноградом, и нигде ни единого выхода. Я оглянулся и вздрогнул. Перспектива позади изменилась в лучших традициях Эшера, амфитеатр исчез.
Вместо мягкой позолоты шелка, вместо вяжущего дымка курилен в лицо смотрела бездна. Край арены обрывался, словно срезанный гигантской бритвой, в точности там, где стояла моя левая пятка. Вместо застывшего пурпурного заката — стремительно надвигающийся влажный морской рассвет. Звезды таяли одна за другой, эбеновый блеск сменился аквамарином, тут же уступившим место трепещущей нежнейшей бирюзе. С такой скоростью на планете Земля никогда не светало; казалось, кто-то прокручивает пленку с записью восхода в три раза быстрее, к тому же усилив, доведя глубину цвета до крайности.
Самым забавным было то, что небо разворачивалось надо мной на двести семьдесят градусов, и следующий шаг предстояло сделать в пропасть. Я встал на четвереньки и заглянул вниз, за грань мраморной плиты. Под прямым углом невозмутимо расстилался идеально подстриженный английский парк. В каком-то полуметре, если лечь на живот, подползти к краю и вытянуть вниз руку, распускал утренние сонные цветы фантастически роскошный розовый куст. Со своего места я видел мельчайшие капельки росы на желтых бутонах.
Оставалось плюнуть на старину Евклида и сделать шаг за борт. Они молодцы, создатели Глубины. Теперь я хорошо представлял себе, что увижу вскоре. Дизайнерам ни к чему было повторять реальные законы перспективы: спустя сотню метров посетителя, скорее всего, поджидает следующая грань кубика, и так до бесконечности. Я попытался на секунду представить сотни игровых миров, куда так неистово стремились миллионы сограждан Снейка. Какие еще бредовые фантазии могли там воплотиться? Если даже тут, в официальной приемной ведущих умов планеты, обкуренный разум не смог удержаться от демонстрации компьютерных чудес, не удивительно, что младший Изи не вылезает из Глубины месяцами.
Насвистывали флейты, стонал орган, шуршали марокасы. Я шагнул в пропасть, сжав зубы, подсознательно ожидая падения…
И встал на гравийную змейку… взбегающую по ковру карликовых сосен, по фигурным террасам стелющегося можжевельника. Вершину холма венчало подобие четырехгранной часовни. Нет, это больше походило на высокий храмовый портик, над куполом которого вместо креста или знака иной религии стремительно вращалась модель атома. С каждой из четырех сторон — стрельчатые двери, во всю высоту стен. И с каждой стороны обложенные цветным камнем пышные газоны.
Если четыре двери распахнуть одновременно, подумал я, стен как таковых не останется, лишь узкие колонны и купол;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107