Как я вижу, тебе и море по колено. Через пять лет быть тебе знаменитым капитаном, ручаюсь. Ты за мной, как за каменной стеной, а я слов на ветер не бросаю.
Едва пан Клякса выговорил это, как сила урагана возросла на пять баллов по шкале Бжехворта, и судно заскакало по океану, как теннисный шарик.
Стюарды привязали нас к креслам, чтобы мы не разбили головы о потолок.
Наступила ночь. Об ужине не могло быть и речи. Графины с лактусовым соком и стаканы давно уже превратились в стеклянную пыль. Мы молча грызли сухари и выжидательно поглядывали на пана Кляксу.
Великий ученый был погружен в изучение своей автоматической карты. Он водил по ней пальцем и беззаботно напевал неизменное «па-рам-пам-пам».
Когда часы пробили полночь, пан Клякса попросил стюарда пригласить в салон Адмирала.
Алойзи был, как всегда, спокоен, не выказывая никаких признаков утомления. В этом и состояло его механическое превосходство над обычными адмиралами.
– Приближаемся к цели, – сказал пан Клякса. – По прямой до острова Двойников не более пятнадцати миль. Точный курс укажет борода. Идемте на палубу.
– Сейчас отдам необходимые указания. – Алойзи козырнул и взбежал по трапу наверх.
Мы последовали за ним, связавшись веревкой, как альпинисты, чтобы нас не унесло ветром. Я шел в связке последним, и моя морская форма то и дело привлекала внимание боцманов.
– Ты что тут болтаешься, недотепа? – шпынял меня то один, то другой. – Шевелись, болван! За работу, бездельник!
Резеда сочувственно сжимала мою руку, но благоразумно помалкивала: ведь и на ней была форма.
На палубе ревел ветер, дыхание перехватывало, но дождь вроде бы прекратился. Капитан Тыквот, давясь сигарным дымом и с отвращением плюясь, неутомимо раздавал приказания. Наша компания перебралась на нос корабля. Пан Клякса выставил бороду вперед, положил подзорную трубу на плечо Алойзи и пристально вгляделся вдаль. Сначала он бормотал что-то невразумительное, а потом стал произносить короткие, обрывистые фразы:
– Любопытно… Ничего не понимаю… Острова Двойников нет, просто нет. Но моя карта не может ошибаться. Произошло что-то невероятное. Сейчас, сейчас… Глазам своим не верю! Вон плавает верхушка острова. Одна верхушка и больше ничего! Похоже, циклон разломил остров по горизонтали. Верхушка с домом уцелела и теперь плавает на поверхности, словно блюдце. Алойзи, прикажи усилить свет прожекторов… Ага! Вижу! Вижу! Дом и сад! Надо пустить ракеты! Быстрей, быстрей!
Алойзи послал Зызика к капитану с приказом, и вскоре в небо взлетели три ослепительно яркие ракеты государственных цветов Адакотурады: желтая, красная и зеленая.
Пан Клякса протер стекло подзорной трубы и всмотрелся еще пристальнее:
– Есть! Есть! – радостно закричал он. – Перед домом женщина. Это Мультифлора! Рядом две черные собаки. Честное слово! Это пуделя!
Алойзи не стал слушать продолжение репортажа пана Кляксы и длинными скачками помчался к капитану.
Мы подошли к качавшейся на волнах вершине острова так близко, что освещенный прожекторами четырехугольник дома можно было разглядеть даже без бинокля.
Корабль развернулся левым бортом, затрясся, задрожал и встал на месте, отважно сражаясь с ураганом и налетавшими один за другим взбесившимися валами.
Не прошло и двух минут, как на воду была спущена шлюпка, в которой отправились за Мультифлорой двенадцать матросов – и Зызик в том числе. Но несмотря на их сверхчеловеческие старания, борьба со стихией оказалась бесплодной. Из ревущей пучины взлетали горы воды, обрушиваясь на лодку бесчисленными водопадами и стремясь уничтожить ее вместе с ее отважным экипажем.
Капитан дал команду возвращаться, но тут внезапный порыв ветра швырнул шлюпку о корпус корабля и раздробил ее в щепки.
Раздался сигнал тревоги «Человек за бортом!», в море посыпались спасательные круги. Матросы суетились, как муравьи, пытаясь помочь попавшим в беду товарищам. И тут приплыли привлеченные легкой поживой акулы. Положение с каждой минутой становилось все более угрожающим. Экипаж удвоил свои усилия. Наконец удалось выловить всех матросов, и только Зызика волны отбросили слишком далеко от корабля.
– Он погибнет! – ломая руки, восклицала Резеда. – Спасите его! Там акулы!
Но даже пан Клякса беспомощно опустил руки, и в глазах его застыл ужас.
Броситься на помощь Зызику не отважился ни один матрос, и тогда Первый Адмирал Флота одним прыжком перескочил через поручни и в чем был – в белом кителе, подпоясанном большой лентой Петуха со звездой – в том и бросился в пенящуюся пучину океана. Его механические конечности работали с молниеносной быстротой и идеальной четкостью. За десяток гребков добравшись до Зызика он несколькими ударами кулака, словно железной булавой, оглушил нападавших акул, и не успели мы опомниться, как Алойзи уже поднимался по веревочной лестнице, держа в руках едва живого юношу.
Мы устроили Алойзи громкую овацию, а пан Клякса обнял его со слезами на глазах и сказал:
– Милый Алойзи! Ты истинное творение рук моих. Дамы и господа! Да здравствует министрон Алойзитрон, Первый Адмирал Флота!
– Ура! – крикнул вместе с нами экипаж корабля, а Вероник громче всех.
Зызик быстро пришел в себя и тут же обратился к Алойзи:
– Господин Адмирал, я обязан вам жизнью, и отныне вы можете располагать мной по своему усмотрению.
Алойзи взглянул на юношу с одобрением и прикрепил к его груди один из собственных орденов.
– Ты заслужил эту награду, парень. Ты далеко пойдешь. Назначаю тебя боцманом-старпомом Флота Его Королевского Величества.
Зызик покраснел как рак и не мог выговорить ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44