— резко спросил он, указывая на Конрада. — У Нэтана?
— Нет. У доктора Найта. Может быть, ты его не знаешь, но он кажется неплохим парнем.
— Найт? — переспросил доктор Маттеус. — Когда мальчик ляжет в госпиталь?
— Завтра. Да, Конрад?
Конрад уже приготовился отвечать, когда заметил, как доктор Маттеус язвительно улыбнулся.
— А можно я подожду снаружи? — не глядя на доктора, спросил Конрад.
— Мой мальчик… — Доктор Маттеус поднял руки. — Не обижайся. Я смеялся не над тобой, а над твоим дядей. У него отличное чувство юмора. Да, Тео?
— По-моему, я не сказал ничего смешного, Джеймс. Ты имеешь в виду, что я не должен был приводить Конрада?
— Нет, нет. Я же присутствовал при его рождении, так пусть он поприсутствует при моей кончине… — Доктор взглянул на мальчика. — Я желаю тебе всего наилучшего, Конрад. Ты, наверное, хочешь знать, почему я не ложусь в госпиталь, да?
— Я… — начал было Конрад, но дядя сжал его плечо.
— Нам пора идти, Джеймс. Я думаю, Конраду все ясно.
— Нет, Тео. Я займу всего лишь минуту. Но если я не расскажу ему, то это уже не сделает никто, в том числе и доктор Найт.
— Тебе уже семнадцать? — обратился он к Конраду. — Семнадцать. В этом возрасте, насколько я помню, жизнь кажется прекрасной и бесконечной, сверкающей, как бриллиант. Но когда ты вырастешь, женишься, у тебя появятся дети, ты поймешь, что жизнь потеряла свою необычность, стала серой и безликой.
— Джеймс…
— Не перебивай меня, Тео… — Доктор Маттеус сел на кровать. — Объясни доктору Найту, что для нас жизнь потеряла свою ценность и привлекательность. Сейчас ты не понимаешь меня, потому что между нами огромная разница в возрасте, характере и чувствах. Но когда ты состаришься, ты поймешь меня…
Доктор Маттеус обессиленно откинулся на подушку. Дверь открылась, и в комнату вошла служанка. Она приблизилась и что-то сказала дяде. Тот кивнул и стал прощаться с доктором, в то время как Конрад, взяв костыли, вышел на крыльцо. Когда они вернулись домой, подросток спросил:
— Он присутствовал при моем рождении?
— Да, — кивнул дядя. — Я согласен, что тебе надо будет навестить его перед смертью. Но я не вижу в этом ничего смешного.
* * *
Через шесть месяцев Конрад Фостер прогуливался по песчаному пляжу у моря. Перед ним возвышались дюны, а белоснежные чайки парили в воздухе, оглашая окрестности пронзительными криками. По пролегающей рядом дороге шло множество машин, и в воздухе висели тучи песка, поднятые колесами.
Конрад шел на порядочном удалении от трассы. Впервые он отправился в такую дальнюю прогулку без костылей, и новая нога не подвела его. Она казалась более сильной и упругой, чем его настоящая нога. Конрад наслаждался ощущением собственной силы.
Несмотря на все слова доктора Найта, Конрад все еще не мог свыкнуться с новой ногой. Шрам возле колена был барьером, отделяющим его плоть от чужой. С каждым днем Конрад все сильнее ощущал это отчуждение.
В первый месяц после выписки из госпиталя Конрад опять посетил северо-западную часть города. Он опять встречался с пожилыми людьми, уговаривал их лечь в госпиталь на операцию. Но его слова падали в пустоту. Некоторые старики хоть как-то аргументировали свой отказ, другие же просто улыбались и качали головами. После смерти доктора Маттеуса Конрад прекратил общение с доктором Найтом и больше не появлялся в госпитале. Он понимал, что в госпитале скоро заметят его растущую неприязнь к новой ноге. К тому же шов начал гноиться, и Конрад подумывал о новой операции.
В сотне ярдов от берега шумела дорога. Грузовики и легковые автомобили длинной вереницей плелись друг за другом. Шуму моря аккомпанировали громкие крики чаек. Неожиданно Конрад обнаружил, что, несмотря на усталость, он бежит к дороге. Он чувствовал непреодолимое влечение к месту, где его сбила машина.
Карабкаясь по склону, Конрад увидел мужчину, с удивлением наблюдающего за ним с дюн. Над его головой величаво парили белоснежные птицы. Конрад взобрался на обочину, и в лицо ему ударила пыль. Конрад зачарованно поднял руки и шагнул сквозь тучу песка вперед, на середину дороги, навстречу мчащимся автомобилям…
ПРОБУЖДЕНИЕ МОРЯ
Проснувшись, Мэсон выбежал на улицу, залитую лунным светом, где белесые дома возвышались, словно надгробия. В двухстах ярдах вздымалось и кипело море, заливая тротуары. Пена оседала на деревянных заборах, и мелкие брызги наполняли воздух йодистым запахом морской воды.
В отдалении морские волны перекатывались через крыши затопленных домов и разбивались о торчавшие кое-где печные трубы. Холодная влага обдала ноги Мэсона, и, бросив взгляд на дом, где спала его жена, он отступил назад. Каждую ночь море, словно грохочущая гильотина, подбиралось на несколько ярдов ближе. Около получаса Мэсон наблюдал за волнами, беснующимися над крышами домов. Светящийся прибой отбрасывал бледный ореол на облака, и тот игрой света и тени озарял руки Мэсона.
В конце концов море стало отступать, оставляя пустые улицы и открывая очертания домов лунному свету. Мэсон побежал за ним, но вода отступала быстрее, освобождая углы домов, стекая из-под дверей гаражей. Он добежал до конца улицы и увидел, как последний блик скользнул по облакам рядом с церковным шпилем. Обессиленный, Мэсон вернулся домой.
За завтраком Мэсон сказал жене, что опять видел море.
— Но, Ричард, ближайшее море находится в тысяче миль отсюда, — как можно мягче возразила Мириам. Секунду она молча смотрела на мужа, затем, поправив бледными пальцами прядь волос, сбившихся на лоб, сказала:
— Пойди в аллею и посмотри: там нет моря.
— Дорогая, я видел его!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33