Однако пять мгновенных смертей быстренько охладили пыл остальных. И они стали отступать, тряся головами от ярости.
И палуги мало чем могли тут способствовать: им было свойственно сражаться всей стаей, вести сражения один на один им было просто не дано.
Они в кровь изодрали бодаков, когда те попытались направить их против меча гнома.
Так что патовая ситуация была вроде достигнута.
– Если бы нам продержаться до рассвета, – сказал Утекар. – Тогда мы одержим победу без потерь. Никто из них – ни палуги, ни бодаки – терпеть не могут солнце. Но интересно, что к этому времени успела разнюхать Морриган? Коли она собственной персоной сюда явится, ну тогда уж, действительно, – суши весла!
Утекар заметил, что палуги повернули в сторону Долины Гойта. Ему было ясно, что это могло обозначать.
– Мы на самом деле не увидим рассвета, если застрянем здесь, – сказал он. – Но с другой стороны, что же нам еще остается?
– Ты знаешь, где мы находимся? – спросила Сьюзен. – Там, внизу какая-то дорога.
– Да, это-то мне известно. Мы – на Сияющей Вершине. Там, где ты стоишь, рос Мотан. И здесь, под нами, внутри кургана, спал Охотник.
– Что? Здесь? Ты говоришь – прямо здесь? Сьюзен так удивилась, что даже отвернулась от бодаков и стала изучать зубчатую вершину, вспоминая тот взгляд, который был обращен на нее из пламени Бикона. И вдруг острая, как бритва, боль обожгла ее и что-то пронзило руку прямо до кости.
– Ой, в меня попали! – закричала она. Сьюзен схватилась за руку, там, где был браслет. Но боль мгновенно исчезла, на руке не было ни раны, ни крови, и только белое пламя струилось от Знаков Фохлы, и черные письмена, нанесенные на браслет, как бы ожили. И девочке стало понятно слово, заключавшее в себе огромную силу.
– Утекар! Я могу прочесть, что написано на моем браслете!
– Давай скорее!
Утекар придвинулся, чтобы прикрыть Сьюзен в тот момент, когда копье выпало у нее из рук. При этом он не сводил глаз с бодаков, которые подходили все ближе, ожидая первой же возможности напасть.
– Тут написано «ТРОМАДОР».
Гора дрогнула, как только слово было произнесено. Воздух начал пульсировать, точно отзываясь на какую-то команду, подаваемую недоступными смертному уху звуками, звезды заплясали в небе, и их сияние как бы повторяло эхом «тромадор, тромадор». И вот это слово породило ветер. Причем такой ветер, какой и вообразить себе невозможно. Он прыгнул Сьюзен на спину и прилепил ее к скале. Ее пальцы точно вросли в каждую трещину. Это был такой ветер, который мог сдуть гриву с коня и смести траву с земли, он мог унести вереск с холма и оторвать иву от корней, он мог даже сдуть орла с гнезда, где находились его птенцы. Он налетел из-за каменных вершин, он завывал и бесновался, и разбрасывал искры. Ветер смел всех палугов и бодаков в кучу и прилепил к скале, так, что они не могли шелохнуться. Траву сдуло так, будто с холма сняли скальп.
После этого ветер замер. Сьюзен и Утекар осмелились поднять глаза и стали шарить вокруг, чтобы найти копья. Щиты унесло, как осенние листья. Но девочка и гном не притронулись к оружию. Потому что возле них стояли двенадцать всадников. Они стояли неподвижно, как неживые. И перед ними на фоне неба был виден человек с устрашающими ветвистыми рогами на голове.
Всадник, который стоял первым, был одет во все красное и в руках держал копье. Он поднял его и заговорил. Голос у него был острый, как клинок:

– Слышен зов в долине.
Не Он ли это, пронзающий?
Слышен зов на вершине.
Не Он ли это, наносящий раны?
Слышен зов в лесной чаще.
Не Он ли зовет, побеждающий?
Призыв к скачке верхом на конях.
Рощи и долы слышат его!

Все трое красных мужчин на красных лошадях, Всадники из Донна, подняли копья на одинаковую высоту. Белые плащи сынов Аргатрона распахнулись, и можно было видеть три плетеных хлыста у них на боку. Темный Фьорн, король из кургана, закинул свой цеп за плечо, и все семь прикрепленных к нему цепочек позванивали.
Фоллоумен, сын Мелибора, выхватил из ножен свой черный меч, и тот зашипел, как змея, покидая ножны. Сыны Ормара взяли свои копья наперевес, и в бронзовых копытах их коней отразилась луна.
Гаранхир, Охотник, вскинул голову, и голос его напомнил рев оленя.
– Скачите, эйнхейриары Херлатинга!
– Мы скачем! Мы скачем!
Палуги начали потихоньку пятиться, уши их были прижаты, глаза от страха сузились в щелочки. А когда Гаранхир заговорил, они совсем потеряли голову и ударились в бегство через вересковую пустошь. Бодаки же, выпроставшись из кучи, в какую их свалил ветер, встали на одно колено, и загородившись щитами, прицелились копьями в грудь коням. Но копья всадников, и кнуты, и цеп, и мечи пошли гулять по ним, прежде чем хоть один из бодаков успел метнуть свое копье. Эйнхейриары смели их, как морская волна, и головы бодаков стукались друг о друга, словно прибрежная галька.
Гаранхир прошел по вражьим рядам, попарно хватая бодаков за шиворот и сталкивая головами.
– Скачите, эйнхейриары Херлатинга!
– Мы скачем, мы скачем!
Сломавшиеся ряды бодаков рассеялись, а Дикая Охота понеслась вслед за ними, кроша и кромсая, и сгоняя оставшихся в долину.
Сьюзен стояла, объятая ужасом от дикого кровопролития, которое устроили всадники. Но Утекар резко взял ее за руку и повел со скалы.
– Пошли, – сказал он. – Дикая Охота спасла нас. Или ты хочешь дождаться Морриган?
– Но посмотри, – ужаснулась Сьюзен. – Все это доставляет им удовольствие!
– Удовольствие? О чем ты говоришь? Ты вызвала Дикую Охоту, а это не игрушечное волшебство. Благодари судьбу, что не твоя голова катится сейчас в долину!
Они выбрались из окружения скал и стали спускаться к дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42