Он учился в седьмом, но не воображал себя взрослым, как часто делают мальчики, встретившись с людьми на год моложе себя. Костя очень занятно показывал фокусы на картах. И ещё он делал фокус со спичкой. Спичку клали ему в носовой платок - он завёртывал её и ломал несколько раз. Потом развёртывал платок, а спичка оказывалась целой! Просто чудеса какие-то делал!
Вместе с Шурой пришла её мать Екатерина Егоровна - жена директора завода.
- Стрешневы, принимайте гостей, - весело заявила она ещё с порога, - и званых и незваных!
- Милости прошу к нашему шалашу! - живо ответил отец и поспешил помочь ей снять пальто. - Вот хорошо, что собрались к нам!
- Очень мы вам рады! - сердечно поздоровалась с ней Зинина мама. - Тесновато у нас сегодня… Ну, да вы не осудите!
- А что осуждать? - ответила Екатерина Егоровна. - Эх, дружок мой, Нина Васильевна, да разве я-то весь век в отдельной квартире живу? Тоже всего бывало - и в общежитии жили, и в каморке жили, а гостей принимали!
Отец, мать и Екатерина Егоровна уселись вместе, в сторонке от ребят. Тамара поглядывала в их сторону, прислушиваясь к разговору, недоумевала…
- Это директорша? - тихонько спросила она у Зины. - Правда?
- А что? - удивилась Зина. - Конечно, директорша. Это же Екатерина Егоровна! Она часто к маме приходит.
- Ну… - Тамара сделала гримасу, - Она же совсем простая…
Зина удивилась ещё больше:
- Как - простая? А какая же она должна быть?
- Ну… И говорит как-то просто. И одета просто. Моя мама ни за что в таком платье в гости не пошла бы!
- А моя пошла бы, - с лёгким вызовом ответила Зина. - И Екатерина Егоровна очень хорошая. Она и в будни иногда приходит к маме.
- К твоей маме?
Зина немножко обиделась:
- А разве к моей маме приходить нельзя? Они вместе на курсы кройки и шитья ходят. И потом, они в родительском совете при заводском детском саде.
- А почему же она к моей маме… - начала было Тамара.
- А потому, что твоя мама ничего не делает, - прервала Зина, - вот и сидит одна. - И тут же, испугавшись, что обидела подругу, Зина ласково обняла её за плечи: - Тамарочка, запой что-нибудь!.. Товарищи, у Тамары очень хороший голос - пусть она споёт!
Неприятный разговор рассеялся, как тучка. Тамара запела «Чибиса», все дружно подхватили - и праздник пошёл дальше своей шумной и радостной дорогой.
Маме всё ещё нездоровилось - глухая боль засела где-то в левом боку и не уходила. Но разве она хоть полсловом обмолвилась бы кому-нибудь об этом? Попробуй обмолвись - тут и забеспокоятся все и праздник испортят!
Мама часто выходила на кухню - то отнести тарелки, то подать ещё что-нибудь на стол. К чаю у неё готовился огромный крендель; он ещё дышал, пыхтел и покрывался румяным загаром в жаркой духовке.
Мама открыла дверцу, посмотрела - готов крендель! Она вытащила его, положила на блюдо. Тёплый сдобный запах наполнил кухню. Мама пошла в комнату посмотреть, можно ли подавать крендель или ещё рано. В комнате стоял гомон. Ребята - и большие и маленькие - встали в круг, держась за руки. Костя стоял, согнувшись на один бок, - с этой стороны у него была Изюмка; по кругу ходила Зина. И все, даже отец и Екатерина Егоровна, изо всех сил пели: «Каравай, каравай, кого хочешь выбирай!»
Мама стояла в дверях, глядела на детей добрыми, потускневшими от боли глазами.
«За что же я такая счастливая? - думала она. - Чем же я это заслужила? Такая у меня золотая семья и милые все мои со мной! Только бы вот не болело так сильно… Ну да ничего. Проводим гостей, отдохну - и вся боль кончится. Разве это в первый раз? С такими болями люди до ста лет живут».
И вдруг неясное, но тяжкое предчувствие охватило её. Будто вот сейчас всё радостное кончится, погибнет, и она, мать, не в силах будет защитить свою горячо любимую семью от какой-то неведомой, грозящей им беды.
Холодок прошёл у неё по плечам, и глаза на мгновение заволокло туманом.
Она провела рукой по влажному лбу.
«Откуда это? Что такое на меня нашло? Вот ещё глупость какая-то! Вечно я сама себе придумываю! Просто мне нездоровится… Да и, наверно, крепко нездоровится. Лечь бы мне сейчас…»
В это время ребята допели песню, хоровод распался, и все разбежались по своим местам.
- Подаю крендель! - стараясь казаться весёлой, проговорила мама и внесла большое блюдо с кренделем.
- Ну и крендель! - закричал Антон и захлопал в ладоши.
А за ним и все ребята захлопали, и Екатерина Егоровна, и отец…
Зина тоже хлопала в ладоши, смеялась вместе со всеми неизвестно чему - просто так, просто потому, что ей было хорошо, весело, радостно и вся жизнь впереди казалась светлой, весёлой и радостной. И всем было весело: и отцу, и Антону, и Изюмке…
И никто не знал, что грозная беда уже стоит у них на пороге и ждёт той зловещей минуты, которая скажет ей: «Можно. Войди».
БЕДА ВОШЛА В ДОМ
Фатьма так и не пришла на праздник. Зина, глубоко обиженная, сидела на уроке поджав губы.
«Даже не спросила, - думала Фатьма. - Наверно, и не заметила, что меня не было!..» И тоже не заговаривала с Зиной.
И обе они, каждая про себя, решили: «После каникул надо сесть на другую парту».
День прошёл как всегда, с той лишь разницей, что было много разговоров в классе о вчерашнем празднике. Девочки спрашивали, какие подарки получила Зина. Зина рассказывала. Отцов подарок - краски - она принесла в школу и показала девочкам. Девочки любовались ими, немножко завидовали - ах, какие краски! Яркие, чистые. Если, например, покрасишь небо голубой краской, то уж небо будет по-настоящему голубое, а сделаешь красный флаг, так уж флаг будет действительно красный!
Только Фатьма молчала - разве Зине есть дело до её мнения?
И не удивилась такому прекрасному подарку Тамара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71