А папа прошёлся раза два по комнате, спросил, как там дела в лесу и поспела ли рябина, и снова уселся за книгу.
Но Антон и Изюмка уже не могли вернуться к своим занятиям. Они растаскивали Зинин букет, ссорились, спорили. Изюмка хотела непременно взять именно то, что брал Антон.
- Эту ветку мне! - говорил Антон.
- Нет, мне!
- Ну, тогда мне шишку!
- Нет, мне шишку!
- Ребята, идите-ка все в ту комнату или в кухню, - сказала мама: - отцу заниматься не даёте.
Зина немедленно собрала свой пёстрый шумящий ворох листвы и веток:
- Ребята, в кухню!

Но отец вдруг захлопнул книгу и сказал:
- Хватит. Голова больше не соображает. Да ведь и воскресенье всё-таки сегодня! Я должен отдохнуть или нет? А?
- Должен! - хором ответили ребята.
И мама поддержала их:
- Конечно, должен!
- Ну, показывай твоё богатство, - потирая свои большие, красивые, с загрубевшими ладонями руки, сказал Зине отец. - Посмотрим!.. Ну-ка, скатерть долой! Высыпай всё это на стол! Давайте сюда клей. Картонки какие есть. Лучинки…
Изюмка, визжа от радости, бросилась за клеем, а потом в кухню за лучинкой. Вот игра сейчас начнётся! Антон тоже побежал и за клеем и за лучинкой, но Изюмка всюду опережала его. Однако и Антон не растерялся: он откуда-то из-за шкафа достал старую папку и хлопнул её на стол.
- Это что такое? Шишка? - начал отец. - Ну-ка, иди сюда, еловая шишка, сейчас ты у нас превратишься… Ребята, в кого?
- В гуся! - громко крикнула Изюмка.
- В человечка! - ещё громче крикнул Антон.
- Ну, пусть в человечка, - сказал отец. - Вот из этого листика - юбка, а из этого цветка - шляпка, а из этих лучинок - ножки… Ножки! А башмаки из чего? Глина есть?
- Нету.
- Тогда несите кусок хлеба.
И снова Антон и Изюмка бросились наперегонки в кухню за хлебом. Отец отщипнул кусок мякиша, смял его и слепил человечку башмаки.
- Ай, какой человечек! - радостно вопила Изюмка. - Ай, мама, смотри-ка - на ножках!
- Я тоже такого сделаю, - заявил Антон. - Дайте мне шишку.
- И я человечка, - решила Изюмка.
- Нет, мы с тобой сделаем собачку, - сказала Зина. - Давай пробку, давай спички…
Вот и начали появляться на столе человечки из шишек и листьев, собачки из пробки, птички из жёлудей, корзиночки из тонких веток… Потом оказалось, что хлеб пропал: Зина не заметила, как съела этот материал. Пришлось принести ещё кусок. Сколько было смеху за столом, сколько говору!
Только мама сидела тихо и поглядывала на них ясными серыми глазами. На её продолговатом, никогда не загорающем лице лежал всегдашний слабый румянец - словно откуда-то издали на щёки её падал отсвет осеннего солнца. Крупный рот её был крепко сжат, но казалось, что мать его нарочно покрепче сжимает, чтобы спрятать улыбку, однако улыбка всё равно то и дело раскрывает её губы. И только на белом лбу её, над светлыми, еле заметными бровями, лежат и не уходят морщинки, маленькие добрые морщинки неустанной материнской заботы.
Зина случайно взглянула на мать - и вдруг вскочила со своего места, подбежала к ней и обняла за шею:
- Ой, мамочка, какая ты красивая!..
Мама засмеялась и шепнула ей в ухо:
- Я не красивая, а счастливая. Потому что я всех вас очень крепко люблю! - И тут же, вздохнув, добавила: - Ах, только бы все были здоровы!
- Вот у нас мама всегда так, - сказала Зина, возвращаясь на своё место: - всегда чего-то боится!
Отец быстро взглянул на маму и пропел:
- Нам не страшен серый волк, серый волк! А?
- Не страшен серый волк! - подхватила Изюмка.
А Антон объявил:
- Я даже атомной бомбы и то не боюсь.
Все засмеялись. Отец посмотрел на него и сказал:
- Антон, полегче хвастай.
Вдруг Зина закричала:
- Эй, храбрец, не бери эту ветку! Дай-ка её сюда! Давай, давай!
- Мне нужен жёлудь… - начал Антон.
Но Зина решительно отобрала у него дубовый сучок с тройкой зелёных жёлудей и унесла на свой столик.
- Эту ветку трогать нельзя. Мне её беречь надо. - И, бережно уложив ветку в ящик, сказала самой себе: - На всю жизнь.
ДРУГУ НАДО ПОМОГАТЬ
Зина всегда слышала утренние гудки. И сегодня она наполовину проснулась от привычного напевного голоса гудка.
«Завод будит папу, велит вставать…» - подумала она сквозь сладкую дрёму.
И папа встал. Он тихо, стараясь не очень топать своими тяжёлыми ботинками, которые надевал на работу, прошёл в кухню, к умывальнику. Потом возвратился к столу.
Мама уже тем временем поставила на стол горячий чайник и тарелку с разогретым супом: отец любил завтракать так, чтобы обязательно были щи или суп. «Так покрепче», - говорил он.
Чуть-чуть звякает посуда, еле слышно разговаривают мама и отец… И вот снова наплывает сон, и не поймёшь - то ли шёпот голосов слышится, то ли шелест клёна за окном, который заглядывает в открытую форточку. Вот и второй гудок. И ещё раз хлопнула дверь - ушла на работу соседка, тётя Груша. Они с отцом работают на одном заводе. Зина знает, что скоро вставать и ей, и спешит поглубже зарыться в подушку. Вот уже из тёмно-зелёной травы поднимаются жёлтые рыжики, всё выше и выше. И уже не рыжики это, а жёлтые цветы качаются на высоких стеблях…
И вдруг, сразу обрывая сон, оглушительно, будто гром, обрушивается музыка.
Зина вскочила. В комнате на полную мощность гремело радио.
- Антон, - крикнула Зина, - ты с ума сошёл, наверно!
Из кухни уже бежала мама. Она повернула рычажок, и музыка зажурчала, как вода по камешкам, нежная и далёкая…
- Ну вот, - недовольно пробурчал Антон, - не дают марш послушать!
- Ты что, глухой разве? - спросила мама. - Разве тебе так не слышно?
- Пускай всем слышно.
- А ты за всех не решай. Кому захочется, тот сам себе радио включит. Тебе хочется сейчас музыку слушать, а кому-нибудь не хочется. Соседка Анна Кузьминична дежурила сегодня - так ей поспать надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71