А потом, позже, почему-то поняла, что мама ей не очень обрадовалась и что сама-то Зина не столько бабушке обрадовалась, сколько тому, что явилась она из того прекрасного мира, который так и остался для Зины полным очарования…
И вот много лет прошло. Зина выросла, и ребятишки появились в доме, а бабушка Устинья так и не приезжала больше. И мама не ездила к ней. Отец иногда отправлялся в отпуск к бабушке Устинье - «походить по траве», как он говорил, половить рыбки. Но мама - нет, никогда. Она говорила: бабушка живёт далеко, лучше снять комнату под Москвой - солнце и тут такое же и зелень такая же. Отец не спорил. И теперь, вспоминая всё это, Зина поняла, что мама и бабушка в чём то на всю жизнь не поладили друг с другом…
Зина вертела в руках только что полученный голубой конверт, на котором крупными неровными буквами был написан их адрес.
- А что, если открыть? - сказала Фатьма. - А может, она уже выехала, её встретить надо?
- Нельзя. - Зина положила конверт на стол. - Чужие письма не открывают.
- Ну, а если нужно? - настаивала Фатьма.
- Всё равно нельзя. Не могу я… - Зина отложила письмо на комод, подальше от соблазна. - Лучше давай приберём почище, а то скажет - грязно у нас…
Зина радовалась приезду бабушки. С бабушкой хорошо! Вон у Симы Агатовой бабушка всё хлопочет по дому, всех кормит, за всеми смотрит, заботится… А по вечерам, когда свободна, рассказывает ребятам сказки. Как бы они жили без бабушки?
А теперь и у них будет бабушка. Она будет сама хлопотать по хозяйству, обо всём заботиться. Зина только теперь созналась самой себе, как надоели ей и плита и посуда. Она станет помогать бабушке, конечно станет - и за покупками сходит, и посуду вымоет. Что бабушка скажет, то Зина и сделает. Только бы не думать каждое утро: а что сегодня сварить на обед, а чем накормить ребят, а не пора ли нести бельё в прачечную… Обо всём этом будет думать бабушка, а Зина будет думать об уроках, о стенгазете, о рисовании… Порисовать! Ой, как давно не доставала Зина из стола свои краски!
- Послушай-ка! - вдруг окликнула её Фатьма, бросив на диван взбитую подушку. - А что, если нам сейчас сбегать к твоему отцу на завод. А?
- Правильно! - обрадовалась Зина. - Как мы сразу не догадались!
Девочки быстро оделись и, захватив голубой конверт, исписанный крупными буквами, побежали на завод.
- Только скажите, что плохого ничего не случилось, - предупредила Зина дежурного в проходной завода, который взял телефонную трубку, чтобы вызвать Стрешнева. - Мы получили письмо от бабушки - вот и пришли. А плохого ничего, а то он ещё испугается…
Дежурный переговорил по телефону и подозвал девочек:
- Отец велел вскрыть конверт и прочитать, а сам он выйти сейчас не может.
Тут же, выйдя из ворот, девочки вскрыли конверт.
«Здравствуйте, дорогой мой сын Андрей и дорогие внучки мои Зинаида, Антон и Катя! Желаю, чтоб вам бог послал здоровья…»
«Бог послал!» - улыбнулась Зина.
«Вы пишете, чтобы я приехала. Когда всю жизнь прожили, то я была тебе, сынок, не нужна. А как нужда приспела, то и мать вспомнили. Трудно мне тревожить свои старые кости - ну, бог даст, соберусь с силой. Колхозники наши во вторник повезут в Москву картошку на рынок и меня захватят. Во вторник и приеду. Затем до свидания, желаю всего хорошего и в делах ваших успеха.
Устинья Стрешнева».
- Во вторник! - Зина и Фатьма поглядели друг на друга. - Завтра, значит!
Неожиданно какое-то неприятное, смутное чувство тронуло сердце Зины.
- Я боюсь! - вырвалось у неё.
- Что ты! - удивилась Фатьма и засмеялась. - Чужая она, что ли? Своей бабушки боится!
Вечером пришла Дарима.
- Хочу ваше хозяйство проверить, - сказала она отцу, улыбаясь и сверкая зубами. - Новая хозяйка приедет - ругать будет. Там грезно, там плохо… Надо, чтобы квартира как зеркало блестела!
Проворные, сильные руки у Даримы! Всё она перебрала, всё заново перемыла, перечистила. Нестираные Антоновы рубашонки и платьица Изюмки забрала с собой: «Выстираю дома…»
А наутро приехала бабушка. Дома никого не было. Соседка Анна Кузьминична открыла ей дверь, помогла втащить узлы и корзинки. Бабушка вошла в комнату, взглянула в один угол, в другой.
- Что ж это - и перекреститься не на что! - сказала она. - Эхе-хе, выгнали бога, а потом обижаемся, что жить тяжело…
- Вот именно! - подхватила Анна Кузьминична. - Все очень умные стали… Да, признаться, и я, старая, свои иконы в самоваре сожгла…
- Ой! - охнула бабушка. - Да как же это ты?
- А все жгли, ну и я… Как съездила в Лавры - давно, ещё в старое время. Со стариком своим ездили…
- В Киево-Печерские?
- Да, в Печерские. Пошли мы там угодникам поклониться. Гляжу я, а один-то гроб со святыми мощами не закрыт. Говорят, сушить выносили да закрыть-то не успели. Я и заглянула. Батюшки! Гнилые кости, а больше и нет ничего. «Вот так святой! - думаю. - Да такие-то кости и от меня останутся, не хуже!..»
Анна Кузьминична засмеялась. Усмехнулась и бабушка Устинья:
- Греховодница ты, я вижу, Кузьминична! Ну, увидела кости - и молчи. Зачем же людей-то смущать! Раз говорят тебе - мощи, ну ты и молись. А чего тебе надо в гробы-то заглядывать?
- Ну, «чего, чего»! Поглядела - да и всё. А с тех пор и не молюсь. Бог-то - он, может, и есть, а угодникам не верую. Ну и пожгла иконы.
- И руки не отсохли?
- Ещё чего! И не подумали. - Анна Кузьминична показала бабушке Устинье свои старческие, жилистые, ни ещё крепкие руки. - Вот они! Всё сама делаю, без помощи обхожусь. А ты, сватья, давай-ка бросай тут свои узелки, да пойдём ко мне чай пить. Варенье есть, вишню варила.
- Да неплохо бы, - согласилась бабушка Устинья. - Сейчас лепёшки достану. Тут у меня сдобные, на сале…
Бабушка Устинья достала из мешка две большие лепёшки, и они с Анной Кузьминичной отправились пить чай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71