Антон с любопытством глядел на бабушку:
- А как ты постишься? Покажи, бабушка!
- Ах, глупенький! - Бабушка снисходительно погладила его по голове. - Пощусь - ну, значит, скоромного не ем. Вот мяса не ем…
- А почему?
- Ну, потому что мясо - от убитого животного. А боженька убивать не велел.
- А рыба - не убитая?
Антон хотел понять всё и ничего не понимал. Он вопросительно поглядывал на Зину - может, она объяснит? Но Зина молчала. Ей и самой было непонятно: почему это мясо нельзя есть, а рыбу можно? И почему рыбу можно, а молоко нельзя? Да и кому это было понятно?
Бабушка рассердилась бы на Антона, но ей и сердиться в эти дни было нельзя. Вернее, рассердиться-то она рассердилась, но показать этого не показала. Только высоко подняла свои круглые брови и сказала:
- Согрешишь с вами!
А потом оделась во всё тёмное, покрылась чёрным шерстяным полушалком и отправилась в церковь.
- За Катюшей сходи, - сказала она Зине, - отцу обед разогрей и подай. Я не скоро приду, сегодня служба долгая. Страстная неделя идёт.
Бабушка ушла. Зина как-то вдруг встрепенулась. Ушла бабушка - и снова она почувствовала себя дома, как прежде. Вот они, их чистые, милые комнаты. Зина запела весёлую песенку, Антон подхватил - правда, неуклюже подхватил, у него не было слуха, - и никто не остановил их, не сказал, что на страстной неделе петь нельзя, потому что грех. Антон, увлёкшись песней, задумал дирижировать пеналом, но потерял равновесие и свалился со стула. Он хотел было скривить губы, но Зина принялась так весело хохотать, что и Антон засмеялся. Они смеялись, болтали, ловили друг друга, бегая вокруг стола, - они были дома!
- А если бы страстная неделя тянулась долго-долго, - сказал Антон, - хорошо бы, да? Бабушка всё ходила бы и ходила бы в свою церковь. Да?
- Ты глупости, Антон, болтаешь, - ответила Зина. - Давай-ка за уроки садись.
А сама вздохнула и подумала: «Да, хорошо бы!»

Зине нравилась страстная неделя - бабушка очень мало бывала дома, держалась тихо, кротко. Не вспоминала маму недобрыми словами, как привыкла делать в последнее время. Не жаловалась отцу на Зинину грубость, на её плохой, угрюмый характер. Только одно не нравилось Зине в эти дни: бабушка слишком много говорила о боге. Бог так и вертелся у неё на языке: то «бог знает», то «бог спасёт» (от чего спасёт?), то «бог поможет». Так уж божественно она была настроена. И даже когда Зина нечаянно, встретясь в дверях, толкнула бабушку и сказала: «Прости, бабушка!», бабушка не прикрикнула: «Нешто можно так носиться по квартире!», но и тут ответила: «Бог простит».
«Бог простит! - усмехнулась про себя Зина. - А бог-то тут при чём?»
И ей никак не понять было: как это бабушка верит в какого-то бога, которого никто никогда не видал и не слыхал, и почему-то считает, что этот невидимый бог должен участвовать во всех их делах? Вот он даже и Зину должен прощать за то, что она нечаянно толкнула бабушку!
В пятницу, придя из школы, Зина застала в квартире разгром. Бабушка только что вымыла окна. Таз с грязной водой стоял среди пола. От окон к двери текли ручьи. Коврики собраны в кучу. Всё, что обычно висело на стенах - картина с избушкой на морском берегу, фотографии, календарь с левитановской осенью на папке, портреты Ленина и Пушкина, - всё лежало на столе. Бабушка щёткой, закутанной в тряпку, обметала потолок.
У Зины чуть не выпали книги из рук:
- Бабушка, что это?
- А вот, - ответила бабушка, - бери тряпку да протирай все картинки. Накопили тут грязи! Нешто можно всё так-то оставить к светлому-то Христову воскресению?
Бабушка устала и, забыв, что в эти дни полагается быть кроткой, прикрикнула на Зину. Зина поспешно разделась и, взяв чистую тряпочку, принялась перетирать рамки картин и фотографий.
Вскоре пришёл и Антон. Он долго возился в прихожей, потому что пришёл весь в снегу и спешил стряхнуть пальто и обмести валенки, пока бабушка не увидела. Он вошёл в комнату красный, с красными руками, с живыми искорками смеха, ещё дрожащими в его широких глазах. Ребята только что лупили снежками и сажали в сугроб друг друга. Оттого и получилось, что Антон сегодня очень долго шёл из школы. И до чего же захотел он есть! Прямо тарелки три супу съел бы и пять чашек молока выпил бы.
Но в доме и не пахло обедом.
- У-у!.. - разочарованно протянул Антон. - А обедать когда же?
- Уберёмся - и обедать будем. Не помрёшь, - ответила бабушка.
- А какой праздник - Первое мая?
- Ох-ох! - вздохнула бабушка, - Растут, как трава в лесу. Какое же Первое мая, когда апрель только ещё начался?
Она взяла у Зины тряпку, а ей велела вешать уже протёртые фотографии.
- А больше и праздников не знаете? - продолжала бабушка. - Согрешишь с вами! Воскресение Христово, пасху не знают! Христос воскреснет из мёртвых послезавтра - понимаешь или нет?
Антону стало интересно:
- Бабушка, а как он воскреснет из мёртвых? Из гроба?.. А ты пойдёшь смотреть? А не побоишься?..
- Замолол языком! - прервала бабушка и присела отдохнуть. - Нешто он сейчас воскресать будет? Он уже почти две тысячи лет тому назад воскрес. Встал из гроба и вознёсся на небо. Понял теперь?
- А Илья с лошадьми на небе? - продолжал спрашивать Антон. Он любил сказки, и то, что рассказывала бабушка, было ему интересно, как всякая сказка.
- И Илья-пророк на небе, - уверенно сказала бабушка, будто она сама только что оттуда.
- Бабушка, - не выдержала Зина, - да где же это небо? Ведь небо - это воздух, атмосфера. А облака - туман, влага. А где же, на чём эти ангелы-архангелы живут? Неба-то ведь нет!
- А уж это не наше дело знать, где они живут, - отмахнулась бабушка. - Нешто может человек всё знать? Ему это не дано.
- Бабушка, а ты завтра тоже в церковь пойдёшь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71