Пионер, который ведёт себя в жизни не так, как полагается настоящему пионеру, недостоин носить такое почётное звание. Но я считаю, что надо серьёзно отнестись к этому. Стрешнева опорочила звание пионера. Что она делает, когда идёт в церковь? Она поддерживает церковь, поддерживает суеверия, поддерживает то, против чего мы боремся. Так почему же она должна носить звание пионера, почему она должна носить на груди красный галстук, частицу великого знамени нашей Коммунистической партии?

Общий вздох прошёл по классу. Девочки снова заспорили, зашумели. Шура Зыбина вдруг утратила своё всегдашнее спокойствие.
- Девочки, это неправильно! - взволнованно заговорила она. - Зина - хорошая ученица… хорошая пионерка…
- Вот так хорошая пионерка - в церковь ходит! - крикнула с места Ляля Капустина.
- А вот и да! А вот и всё-таки хорошая пионерка!.. - повторила Шура Зыбина.
И девочки в первый раз увидели, что всегда спокойные и ясные глаза её вдруг сердито засверкали.
- А вы… а вам… лишь бы назло!.. Не к чему придираться, а вы придираетесь!..
Шура не могла больше говорить, слёзы подступили к её горлу, и речь получилась отрывистой и неубедительной.
Наконец заговорила Тамара.
- Товарищи… - начала она слабым голосом, каким и подобает говорить человеку избитому и оскорблённому, - товарищи, что это у нас за отряд? Ты же поступаешь принципиально: видишь, что пионерка нарушает… просто позорит отряд - идёт в церковь с куличом, - и ты приходишь и говоришь кому следует. А тебя за это бьют!.. Да ещё крысой обзывают…
- Конечно, крыса! - вдруг крикнула Фатьма.
На Фатьму зашикали. Марья Васильевна, сидевшая за столом, укоризненно покачала головой.
- А за это, - голос Тамары сразу окреп, - я считаю - перед лицом всего класса говорю это, - надо исключить из отряда Стрешневу и Рахимову. Нам таких пионерок не надо!
Отряд зашумел. Кто-то кричал: «Это тебя надо исключить!» Кто-то требовал слова, кто-то объяснял, что тогда надо и других исключать, потому что ели и куличи и пасхи, а значит, тоже справляли христианский праздник.
- Дайте мне слово, - попросила Катя Цветкова. - Зачем же сразу исключать? По-моему, неправильно!..
- Неправильно!.. Неправильно! - послышались отдельные голоса.
- Товарищи, надо организованно, - предложила Ирина Леонидовна. - Только давайте решать честно и принципиально. Иногда дружеская, привязанность мешает нам отнестись к решению объективно и принципиально, но у нас в отряде юных пионеров этого не должно быть. Ставлю на голосование оставить Стрешневу в пионерском отряде или исключить? Кто за то, чтобы исключить, прошу поднять руку. Впрочем, давайте сначала решим: ставить ли вопрос о Зине Стрешневой на совете отряда или на совете дружины?..
- Да полно вам! - остановила её Марья Васильевна. - Что так пышно? Поговорить о ней и здесь можно - вполне этого достаточно.
Ирина Леонидовна, вся красная от волнения, от желания быть принципиальной и от некоторой растерянности, всё-таки решила не соглашаться с Марьей Васильевной. Ей казалось, что, уступив директору, она тем самым поступится своими принципами.
- Всё равно где: здесь или на совете дружины, а я должна сказать своё мнение! - веско сказала Ирина Леонидовна. - Я не мыслю себе такого отношения к своим пионерским обязанностям, к своей пионерской совести, такого непринципиального поведения человека, который носит красный пионерский галстук. Я считаю, что таких пионеров в отряде оставлять нельзя - красный галстук носить они недостойны!
Класс замер, ошеломлённый тем, как повернулось дело. Марья Васильевна протестующе обернулась к Ирине Леонидовне.
- Исключить! - тут же крикнула Тамара и подняла руку. Зина, увидев, как поднялась эта рука в белом кружевном манжетике, встала и вышла к столу. Она решила, что всё кончено. Если бы она оглянулась на класс, она бы увидела, что вслед за Тамарой руки подняли всего две или три девочки. Но она не оглянулась. Почти никого не видя, она подошла к столу, машинально развязала свой галстук, сняла его и положила на стол. И, глядя прямо перед собой пустыми глазами, повернулась и пошла из класса.
- Да что же это такое? - Марья Васильевна легонько хлопнула ладонью по столу. - Да что тут происходит?.. Зина, вернись сейчас же!
Зина нерешительно остановилась и, не зная, как ей поступить, отошла в сторонку, к доске.
Ирина Леонидовна растерялась. Она только стучала карандашом по столу, но что дальше делать, не знала. Таких случаев в её жизни ещё не было.
Марья Васильевна встала. На лице её выступили красные пятна, но голос, когда она заговорила, звучал, как всегда, твёрдо и спокойно:
- Какое поспешное, какое необдуманное заключение! Я понимаю - молодость всегда принципиальна. И мы должны быть принципиальными. Но, товарищи, если одна какая-то веточка повреждена, то неужели надо сразу рубить всё дерево? Неужели, если человек, если наш друг и товарищ ошибся или смалодушничал, то мы тут же должны отречься от него?.. Вы ещё молоды, вы ещё дети, и разве все вы застрахованы от ошибок? И разве…
Марья Васильевна должна была прервать свою речь, потому что вдруг открылась дверь и в класс вошла Елена Петровна. Возгласы радостного удивления раздались со всех сторон.
Зина на мгновение подняла глаза, но, увидев Елену Петровну, побледнела и ещё ниже опустила голову.
Елена Петровна, немного похудевшая, повязанная тёплым шарфом, тревожно огляделась, машинально и как-то беззвучно поздоровалась. Увидев Зину, стоявшую среди класса, увидев, что её пионерский галстук лежит на столе, Елена Петровна выпрямилась, и острая морщинка тотчас прорезалась между её бровями.
- Марья Васильевна… что это такое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71