«Все-таки, когда ты сам ешь конфету, она слаще, чем если ее ест кто-нибудь другой», – вдруг всплыло в ее памяти.
А разве сейчас Зина радовалась бы больше, если бы выступала сама? Нет! Ничуть не больше, а даже меньше. И в эту минуту Зине стало отчетливо ясно, что человек, который произнес тогда эту сентенцию Сентенция – нравоучительное изречение, поучение.

насчет конфеты, никого никогда не любил, что человек этот убогий, с нищей душой. Ну что же взять с такого?
Попутно вспомнилась и Тамара. Зина не видела ее после случая в Зоопарке. Поступок Тамары больно оскорбил ее: Зина хотела помочь ей, доверила ей ребят. И вот как она поступила! Видно, все-таки стыдно Тамаре, если она не приходит больше. А Зина тоже не пойдет к ней. Она не сможет простить Тамаре этого ее поступка!
Но подумала так и смутилась. А может, Тамара сейчас и сама терзается? Возможно, и пришла бы к Зине, да не может решиться? Нет, нехорошо осуждать не выслушав. Надо повидаться с ней. А может, она сейчас здесь, в клубе?
Зина стала приглядываться к публике, сидящей в зале. И тотчас увидела в первом ряду Антонину Андроновну. Антонина Андроновна обмахивалась маленьким веером, сверкая острым огоньком кольца. Она сидела неподвижно, нарядная, громоздкая, она не смеялась и не хлопала маленьким актерам.
Тамары рядом с ней не было.
Сказка кончилась, загорелись лампочки. В зале шумели аплодисменты, ребята на сцене неуклюже раскланивались. Зина хлопала изо всех сил, она была счастлива чуть не до слез.
В антракте Зина разыскала отца. Он был в «курилке».
– Папа, ну как? – спросила она.
А самой ей уже было и так ясно, что отец и доволен и растроган. Темные, немного запавшие глаза его глядели задумчиво и ласково, губы не могли сдержать улыбки.
– Ну видишь, папка? – сказала Зина чуть-чуть назидательно. – А ты уж думал, что наш Антон совсем пропащий человек! Видишь?
– Вижу, вижу. – Отец улыбнулся и погасил папиросу. – Все вижу! А у меня, между прочим, новость есть!
Зина с удивлением посмотрела на отца:
– Какая?
– Секрет пока.
– Ну, папка! Скажи хоть, новость-то хорошая?
– Мне кажется, что хорошая.
– Ну скажи скорей!
– Потом, потом, дома…
К отцу подошел товарищ, вальцовщик с их завода, и Зине пришлось вернуться в зал.
Ей снова бросилась в глаза крупная фигура Антонины Андроновны, ее оранжевое шелковое платье полыхало среди гуляющей по залу толпы. Зина подошла к ней:
– Здравствуйте, Антонина Андроновна. А где же Тамара? Она не пришла?
Антонина Андроновна посмотрела на нее сверху вниз, еле повернув голову:
– Тамара уехала.
– Как! Она уехала к папе? Совсем?
– Почему же совсем? И чего так удивляться? Просто поехала навестить отца, естественно.
И отвернулась.
«Значит, получила письмо и поехала, – подумала Зина. – Ну и хорошо. С отцом ей будет лучше. Только все-таки могла бы хоть проститься».
А впрочем, чего ж прощаться? Она приходила к Зине лишь тогда, когда ей больше не к кому было прийти. Но разве Зина ей была хоть как-нибудь дорога? Нет же. Да и кто ей был когда-нибудь дорог? Тамара умела только принимать внимание и услуги других. Только принимать…
– Подумаешь, твой Антон, малявка, уа-уа! – вдруг негромко прозвучало около нее.
Зина быстро обернулась. Она узнала этот противный ей голос. Ну конечно, вот он здесь, коренастый, нестриженый, с дерзким взглядом прищуренных глаз, Яшка Клеткин.
– А что, думаешь, я так не мог бы? – продолжал он, раздувая ноздри. – Еще получше сыграл бы. Я бы сыграл – все со смеху околели бы!
Зина глядела на него не отвечая. Елена Петровна говорит, что с ним надо заняться. Может, и надо, но только Зина этого не сможет!
– А чего? – не отставал Яшка. Он сунул руки в карманы и стоял покачиваясь. – Я какую хочешь пьесу сыграю. Я бы и в кино сыграл. Еще и получше Рыбникова!
– Вот и ступай в кино да играй, – ответила Зина и, отстранив Яшку, поспешно прошла за кулисы.
– Все. Сеанс окончен… – вместе с коротким резким свистом донеслось до нее.
– Вот и да. Окончен, – пробормотала про себя Зина. – Хоть бы он раз и навсегда окончился, этот твой сеанс!
Ребятишки уже сняли свои костюмы. Сейчас в клубе начнется вторая часть – выступления заводской молодежи. А ребятам можно идти домой.
Елена Петровна внимательно поглядела на Зину:
– Что-нибудь случилось?
Зина хотела ответить, что ничего не случилось. Да ведь это так и есть – ничего не случилось.
– Так только, пустяки, Яшка Клеткин. – Зина покосилась на Антона и сбавила голос: – Яшка Клеткин в зале.
– Ты говорила с ним?
– Нет. Он сам со мной говорил.
– О чем же он говорил? – Елена Петровна обняла Зину за плечи и отвела подальше от ребят.
Зина рассказала. И тотчас отмахнулась:
– Тоже актер! Тарзана он может изображать, а больше никого.
– Надо его позвать к нам в лагерь, – решила Елена Петровна.
Зина остановилась и посмотрела ей в глаза. Разве она не знает, что Зина не может терпеть Клетки на?
Елена Петровна поняла ее. Она снова обняла Зину за плечи:
– Зина, так нельзя. Ребятишек надо любить. А иначе ты никогда не станешь ни хорошей вожатой, ни хорошим педагогом, хоть двадцать институтов кончай. Надо научиться в каждом из ребят прежде всего видеть хорошее. А если не видишь, найди в нем это хорошее. Вот, казалось бы, что же найдешь в таком, как Яшка Клеткин? А видишь – даже искать не надо, сам сообщил: хочет играть на сцене. Вот за это и ухватись.
– Я?!
– Конечно, ты. А что ж ты думаешь, нам, учителям, воспитателям, приходится работать только с теми, кто нам нравится? Ты же и сама знаешь, что человек не всегда может делать то, что хочет, а делает то, что должен. Ведь не отправилась же ты со своими друзьями в поход?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70