Мальчики теряли по дороге свои венки или вешали их на ветви лиственниц. Алеша Репейников надел шапку, а венок хотел оставить где-нибудь в кустарнике, но поглядел на душистые лиловые фиалки и надел его поверх шапки – уж очень красивый венок сплела Чечек!
Всем было хорошо, все были веселы и голодны, смеялись, подшучивали друг над другом, предвкушали веселый час ужина. И никто не знал, какой серьезный разговор разгорается у трех подруг, идущих сзади.
– Чечек, не отказывайся, – строго сказала Лида Королькова, – ты на Алешку злишься!
Чечек сдвинула черные брови:
– А что мне его – целовать?
– Фу, Чечек! – крикнула Мая. – Не притворяйся! Ты его просто ненавидишь! Я уже давно заметила. Тогда Анатолий Яковлич сказал: «Подержи мешок с овсом, пусть Алеша покормит кроликов», а ты сразу мешок и положила!
– Удивительно! – пожала плечами Лида.
– И еще и еще!.. – продолжала Мая запальчиво. – У него кролик убежал в сад, Алешка ищет, а ты видела, где он, и молчала. Почему это? И сегодня – взяла и бросила венок на землю!
– Ну и что же? – угрюмо сказала Чечек. – Ну, вот взяла и бросила. И не хочу Алешке надевать на голову, а буду всегда бросать!
– О-ей! – удивилась Лида. – Почему это? Он тебя, может, ругал?
Чечек сердито молчала.
– Никогда он ее не ругал, – сказала Мая. – За что это он будет ругаться?
– Это нехорошо, Чечек, – с упреком обратилась к ней Лида. – Он, может, какой-то приставучий и суетливый какой-то… ну, а все-таки он же наш пионер, товарищ наш…
– О! Товарищ! – возмутилась Чечек. – Очень хороший товарищ! А кто про меня хотел Анатолю Яковличу сказать? Все не хотят, а он: «Пойду скажу! Надо сказать!» Только ребята не дали, а то бы побежал. А что ему? Только бы мне назло! Чтобы я обратно домой убежала – вот что он хотел!.. Да, товарищ!
Мая всплеснула руками:
– Ой, что говорит!
А Лида Королькова нахмурилась:
– Ну, Чечек, ты совсем заблудилась. А вот хочешь знать? Если бы я считала, что надо про тебя сказать Анатолю Яковличу… ну если бы считала, что это тебе даст пользу… я бы тоже пошла и сказала.
Чечек остановилась:
– Про меня? Ты?..
– Да, про тебя. Да, я.
– А я думала – ты моя подруга!
Чечек вдруг сорвала с головы свой красный венок, забросила его и хотела бежать. Но Лида схватила ее за руку.
– Что ты, Чечек! Да, конечно, я твоя подруга, – твердо сказала она. – Ну, ты же выслушай меня сначала, а потом убегай! Вот если бы я думала, что если я скажу Анатолю Яковличу, как ты сочинения списываешь, и это тебе поможет, и ты больше не будешь списывать, а будешь хорошо учиться, – я пошла бы и сказала…
Чечек попробовала выдернуть руку, но Лида держала ее крепко:
– Подожди, дослушай… Ну, а я и другие подумали, что ты и так поймешь, и можно Анатолю Яковличу не говорить, – вот и не сказали. Ну, а Алешка считал, что для тебя будет лучше, если Анатолю Яковличу сказать, – ну, он и хотел…
– Чтобы для меня было лучше?
– Ну конечно! – подхватила Мая. – Что же ты думала, что он назло?
– Да, назло!
– Ой, Чечек! – задумчиво сказала Лида Королькова. – Что я думаю… что я думаю! Уж не рано ли мы приняли тебя в пионеры?
Чечек испуганно поглядела на подруг и опустила голову. Мая тотчас обняла ее за плечи:
– Ну, не говори так, Лида, не говори! Чечек подумает немного – и поймет. Мало ли, иногда человек живет, живет и чего-нибудь не понимает. А потом подумает – и поймет. А я вот тоже многого не понимаю. Думаю: почему так? В избе жить лучше, а наш дедушка все равно в аиле живет!.. И почему это: у меня отец алтаец, а волосы у меня белые? У мамы тоже волосы белые, потому что она русская. Но ведь у отца черные? Значит, надо, чтобы у меня половина волос была белая, а половина – черная. А почему же я вся белая?
Лида невольно усмехнулась:
– Да ну тебя, Майка!
А Чечек молчала всю дорогу и думала о чем-то. И подруги не мешали ей.
В домике Марфы Петровны
Прошел май. Прошли трудные, волнующие дни экзаменов.
В эти дни Костя не знал и не видел ничего, кроме книг, учебников, тетрадей, чертежей.
Ваня Петухов, которому Костя помогал готовиться к экзаменам, однажды сказал:
– А ты-то, Кандыков, что сидишь над учебниками не вставая? Ты и так сдашь!
– Как сдать… – ответил Костя. – Можно сдать по-разному. А я хочу – на пятерки.
Костя сдал на пятерки. И лишь на другой день после того, как в последний раз вышел из экзаменационного зала, он вдруг почувствовал, что жизнь хороша и разнообразна. Ему хотелось все: и побежать в сад проверить яблоньки, и взяться за арык, и послушать болтовню Чечек, расспросить о ее делах. Но отец сказал, что в колхозе нужны люди на посадку картошки, и Костя с удовольствием отправился в поле. А самой главной заботой его было – написать заявление и отправить в Барнаульский плодово-ягодный техникум.
Кроме всех этих забот, возникла еще одна: он вдруг, помимо своей воли, стал актером.
Однажды, возвращаясь с колхозного поля чуть-чуть усталый, он зашел в школьный сад. Нежная листва маленьких яблонь смутно зеленела в синеватых сумерках. Деревца стояли тихие, словно удивленные, что они живут, что у них под мягкой корой идут соки, что они, как и взрослые деревья, тоже сумели развернуть листья.
Костя медленно шел по саду и, задумчиво улыбаясь, думал: «Ухожу… И в классе уже кто-то другой будет сидеть на моей парте. И за моими яблоньками будет ухаживать кто-то другой. А меня здесь будто и не было… яблоньки мои и то меня забудут… Ну, это-то ничего. Лишь бы ребята их любили!»
В таком чуть-чуть грустном раздумье он вышел из сада на школьный двор. И тут же несколько голосов окликнуло его:
– А, вот как раз и он… Кандыков! Костя! Иди сюда!
На крыльце беленого домика, в котором жила Марфа Петровна, сидели ученики – и младшие, и старшие, и средние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57