Но переесть можно не только икры, но и женских прелестей. Наступил момент, когда на возможность проникнуть в очередную услужливо разверстую дамскую тайну хотелось отреагировать бессмертными словами Верещагина: «Опять икра!»
На фоне закинутых одна на другую ажурных конечностей и случайно выпадающих из низкого декольте грудей Катерина потрясла нас. На ней был строгий белый костюм с глухим воротником и удлиненной юбкой. Гладко зачесанные назад золотистые волосы она собрала на затылке в маленький строгий пучок, удерживаемый изящной заколкой. Почти незаметная косметика делала ее идеально овальное лицо еще свежее, губы еще чувственнее, а светло-карие глаза еще ярче.
- Как вас зовут? - спросил я, чувствуя в груди долгожданное стеснение.
- Катерина Валерьевна.
- А если без отчества?
- Катерина…
- Кать, знаешь, как подбирают стюардесс в Бразилии?.. - влез оживающий прямо на глазах Серега.
- Знаю, - холодно ответила она. - В Турции отбирают так же. Меня приглашали, но у них слишком маленькое жалованье…
- Ого… Тогда вот - анкета.
- Не надо…- начал было я.
Но она, с насмешливым интересом глянув на меня, взяла протянутый Таратутой листок и присела к журнальному столику.
Анкета, которую Катерина заполнила каллиграфическим почерком, поразила нас еще больше. Диплом МГИМО. Лицензия Высшей парижской компьютерной школы. Два языка - английский и французский. Куча выездов за рубеж. Она даже родилась в Венеции.
- Родители поехали туда на Рождество. Папа в то время работал атташе по науке в Париже…
- Скажите что-нибудь по-английски! - потребовал Серега.
Она улыбнулась и мягким голосом прочитала какое-то стихотворение.
- Не понял! - опешил Таратута.
- Это на староанглийском времен Чосера… На старофранцузском что-нибудь не желаете? - предложила Катерина и посмотрела мне прямо в глаза.
Она сразу почувствовала во мне главного. Это ее умение в огромной толпе мужиков мгновенно определять самого сильного и главного потом не раз поражало меня.
- Спасибо, не надо! - спешно поблагодарил Серега. - Теперь - этикет…
- Этикет? - переспросила она у меня, не обращая на суетящегося Таратуту никакого внимания. - Кто вам завязывает галстук? Жена?
- Толик, - сознался я.
- Такие узлы давно не в моде… Серьезные люди могут вас неправильно понять.
Она легко поднялась из кресла, медленно, чуть покачивая бедрами, подошла - и оказалась выше меня на полголовы. «Это - каблуки!» - успокоил я сам себя. Касаясь прохладными пальцами моей шеи, Катерина распустила галстук, а потом быстрым и умелым движением завязала снова.
- Теперь с вами можно иметь дело! - полюбовавшись на свою работу, сказала она и вернулась к креслу, сев в него, как садятся на трон.
Она была холодна и недоступна.
- Это то, что нужно, - зашептал мне на ухо Та-ратута. - Я пошел с ней в сауну!
- Угоришь! - ответил я и повернулся к Катерине: - Вы хотите у нас работать?
- Все зависит от того, сколько вы будете мне платить.
- А сколько вы хотите?
Она написала что-то на листке бумаги, сложила и помахала им в воздухе. Сереге ничего не оставалось, как поработать почтальоном. Сумма, увиденная мной, была огромной! За такие деньги тогда, в 93-м, полагаю, можно было купить ядерный чемоданчик президента или полдюжины агентов влияния. Но в ту пору дела «Аэрофонда» шли прекрасно.
- Хорошо, подходит.
- Как, без сауны? - зашептал мне на ухо Серега.
- Я вас беру!
- Без сауны? - удивилась Катерина, покачивая туфелькой.
- Я вас беру! - твердо повторил я.
- Кто знает, может быть, это я вас беру! - улыбнулась она.

4. СЕМЕЙНАЯ ИСТОРИЯ
Хорошая секретарша - это посерьезнее, чем еще одна жена. Во всяком случае, времени с ней проводишь гораздо больше, чем с законной супругой. А с Катериной я проводил все время, потому что моя благоверная вместе с дочерью проживала на Майорке.
Женился я, кстати, еще в институте. Была у нас на курсе милая, но очень уж худенькая девушка по имени Таня, которая громче всех хохотала, когда я глумился над доцентом Плешановым, а во время институтских вечеров обязательно приглашала меня на белый танец. Робко положив руку на мое плечо, она каждый раз настырно вызывалась проведать меня в ходынской сторожке, отлично зная, что там уже перебывали многие студентки, аспирантки и даже одна хорошо сохранившаяся докторантка. Напросилась…
Через месяц уже весь институт знал, что Танька ждет от Шарманова ребенка. Отпираться и валить на кого-то другого не хотелось: в сторожку она и в самом деле явилась невинной, как засургученный пакет, дошедший наконец-то до своего адресата. В общем, минимум удовольствия и максимум неприятностей! Нет, она не устраивала мне сцены, не жаловалась в деканат, не натравливала на меня своего отца, скромного инженера-станкостроителя, или, того хуже, мать, врача-анестезиолога, не приглашала меня на объяснительный обед в их малогабаритную трехкомнатную квартиру в Печатниках. Она просто позеленела от интоксикации, как кузнечик, и прямо с занятий была увезена в лечебницу, где с небольшими перерывами и пролежала на сохранении до самых родов. Навещая ее, я иногда сталкивался то с отцом-станкостроителем, отводившим при встрече взгляд, то с матерью-анестезиологом, пытливо смотревшей мне прямо в глаза.
В любой ситуации главное - рассуждать здраво и логично. Вопрос о московской прописке, рассуждал я, все равно рано или поздно придется решать. А зачем вляпываться в разные там фиктивные непотребства, когда девушка из интеллигентной столичной семьи вот уже третий месяц слабым больничным голосом уверяет, что любит меня больше всего на свете? К тому же заведшийся в ее чреве крошечный эмбриончик абсолютно не виноват в том, что дядя, который так неосмотрительно распорядился своей спермой, еще никогда до этого не задумывался о законном браке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87