– Ну что ж, подлечим – и поедешь дальше. Тебе поплохело не только из-за грибочков. Ты много общался с душевнобольной колдуньей, это само по себе дурной фактор, особенно для людей с неустойчивой психикой. Избегай таких контактов. Я выпишу тебе лекарства, на Мархене их не достать, купишь потом в Танхале. В столице есть все.
Стефан поблагодарил за советы, пообещал избегать и принимать. Он решил быть покладистым пациентом, чтобы его из вредности не решили продержать тут подольше. Пусть Лепатра помешанная, ее предсказания не стоит пропускать мимо ушей. Даже наоборот… Он слышал, как раз у таких способности к предвидению иногда обостряются, и они выхватывают из надвигающегося хаоса вероятностей то, что для всех остальных окутано непроглядным туманом.
Лепатра ехала в другом пассажирском фургоне, но положила глаз на Стефана на первой же стоянке.
Ватный вечер. Вереница застывших посреди редколесья механических монстров. Температура около минус пяти по Цельсию, моторы заглушили, и наконец-то можно окунуться в драгоценную тишину. «Драгоценная тишина» – Стефан записал это огрызком карандаша в замусоленный блокнот, чтобы потом где-нибудь использовать, но на следующий день решил, что эпитет слишком вычурный.
Тягучий шум заснеженного Леса, время от времени – цветными вкраплениями на серо-белом фоне – звуки, издаваемые птицами и осторожным зверьем, да еще человеческие голоса.
Вдоль остановившейся автоколонны рассыпались охранники: у одних карабины, у других автоматы, и все при мечах – если из-за кесейских чар огнестрельное оружие откажет, начнется махач. «При первом сигнале тревоги пассажир обязан занять свое место в фургоне согласно билету и во всем подчиняться офицерам охраны». Правда, ходят слухи, что в последнее время кесу перестали нападать на караваны Трансматериковой компании, но это же слухи, и это же кесу!
Караванщики, весело перекликаясь, раскладывают костры, пассажирам тоже не возбраняется подышать свежим воздухом и до наступления темноты посидеть у огня.
Стефан уставился на свои ботинки – желтые с изумрудно-зелеными рантами и бежевыми шнурками, последний крик богемной моды на Сансельбе. Ему показалась занимательной мысль, что снег под ногами, хоть и лежит здесь черт знает сколько лет, никогда еще не соприкасался с такими ультрастильными предметами, это стоит где-нибудь обыграть.
– Не туда смотришь.
Насмешливый и слегка визгливый женский голос, хрипловатый, как будто простуженный, заставил его обернуться.
Перед ним стояла чокнутая, это он понял в первый же момент. Пальто с разными пуговицами: одна из розового стекла, вторая из потускневшего серебра с филигранью, еще две усыпаны игристыми стразами, пятая сделана в виде ракушки, и последняя – деревянная. Взъерошенный воротник из шкурки неведомой зверушки, которая при жизни, должно быть, страдала лишаем. На тонкую шею намотан желто-розовый газовый шарфик. Лиловые шаровары с начесом, старые меховые боты. Перчаток нет, но хрупкие кисти с нервными пальцами не выглядят озябшими. Головного убора тоже нет, жидкие светлые волосы распущены по плечам. Губы, бледные, но полные и немножко навыворот, растянуты в лягушачьей улыбке. Веки толстые, припухшие, а глаза с почти бесцветной радужкой, словно выполосканные в нескольких водах, блестят, как стразы на пуговицах.
– Меня звать Лепатрой. Идем к костру, чего стоять без толку.
И он пошел за ней, как на привязи.
Подойдя к ближайшей куче хвороста, Лепатра ткнула пальцем с обломанным ногтем – и вспыхнуло пламя. Тогда Стефан понял, что она не просто умалишенная, но еще и чародейка. Хорошо, если тихая… Впрочем, так и оказалось, Лепатра почти не колдовала, только языком молола. Будь она буйной, ее бы свои же коллеги куда-нибудь упрятали, а в крайнем случае вмешались бы Высшие. Несмотря на эти оговорки, парни из каравана быстренько ретировались к соседнему костру.
Странная дама не заметила их бегства: ее внимание было целиком приковано к Стефану. После нескольких минут разговора она огорошила его пророчеством насчет поджидающей на Мархене погибели.
– Я не знаю, что такое Мархен, – возразил Стефан, стараясь не поддаваться накатившему тревожному зуду.
– Плохое место. Скучный островок. Не заворачивай туда. Если проедешь мимо, все у тебя сложится, как мечтаешь.
– Я туда не собираюсь. Я еду в Танхалу.
– Я тоже, – осклабилась колдунья. – Скоро наступят интересные времена, не хочу пропустить… Этой весной крови прольется больше, чем талой воды. Ты кто по роду занятий?
– Поэт. Немного драматург.
– Тогда почитай стихи, я люблю.
Лепатра уставилась на него с восторженным ожиданием, и он не заставил себя упрашивать. Не так уж много у него было благодарных слушателей. Если посчитать, чуть больше десятка, главным образом оставшиеся на Сансельбе родственники и хорошие знакомые. Ну, еще собратья по литературному кружку, однако там интерес к чужому творчеству специфический, и критикуют друг друга нещадно.
Полоумной колдунье стихи «жуть как понравились», и после этого Стефан общался с ней на каждой стоянке, хотя правильнее было бы держаться от нее подальше. Иногда она изрекала необычные вещи. Например, насчет того, что Лес погружен в летаргический сон.
– Скоро настанет весна, и он проснется.
– Нет, – убежденно помотала головой Лепатра. – Этот Лес спит всегда, уже целую вечность, и будет спать еще столько же, если его не разбудят. Чтобы он проснулся, надо оживить его окаменевшее сердце.
– И что тогда будет?
– Все раскроется и зацветет, как распускаются набухшие почки.
1 2 3 4 5