Банхет развязал его, чтобы он смог справить за борт малую нужду, но потом опять связал.
К горлу подступали рыдания. Во всем виновата Марго. Охотница, а не раскусила затесавшуюся в человеческое общество тварь! Еще и дала этой твари. Оторва. Шлюха.
Когда он выругался в ее адрес вслух, пожиратель душ спокойно заметил:
– Не могу с тобой согласиться. Ты привык все что угодно измерять в денежных единицах… Распространенный в современном обществе порок. Так вот, если пользоваться твоей терминологией, Марго стоит намного дороже, чем ты.
– Дает всем подряд. Если б она за это брала по рикелю с каждого, стала бы самой богатой паскудой в Хасетане.
– Самоутверждение некрасивой девушки. Надеюсь, что в следующем рождении ей больше повезет с наружностью.
– Какая там девушка… – Клетчаб с трудом подавил всхлип. Ведь если Король Сорегдийских гор его сожрет, ему никакое «следующее рождение» не светит.
Банхет снисходительно усмехнулся.
– Я слишком много всякого повидал и перепробовал, чтобы придавать значение человеческим предрассудкам.
– Она убивает ваших собратьев, – напомнил Клетчаб.
Если удастся завести монстра против Марго, у него будет шанс удрать. Надо заставить Банхета вернуться в Хасетан, тогда появится крохотный, как золотая пылинка, шансик…
– А я питаюсь ее собратьями, так что мы квиты. К тому же эти существа, на которых Марго охотится, мне не собратья. Отвратительные деградировавшие твари, кто-то должен заниматься их истреблением, – Банхет присел напротив пленника, отбросил с лица растрепавшиеся волосы. – Я сам по себе. Люди мне нравятся больше.
– Тогда, может, вам бы взять Марго в компанию? – Клетчаб через силу осклабился, хотя по его лицу градом катился пот – и солнце припекало, и остатки выдержки вот-вот иссякнут. – С ней будет веселее. Наверное, скучно одному в этих горах?
Он мотнул головой в сторону Сорегдийского хребта, темнеющего вдали у горизонта. Пока еще вдали.
– Скучно – не то слово, – Банхет опять усмехнулся. – Понравившегося мне человека я бы не потащил в свои владения. Там можно свихнуться, тем более в моем обществе. Ты слышал о том, как я выгляжу в истинном облике? Говорят, кошмарно. Ну, да скоро сам увидишь.
Он легко вскочил на ноги, встал к штурвалу. Яхта отклонилась от курса, развернулась носом на восток, в открытое море, но Банхет снова направил ее на юго-запад, к своим горам.
– Раз в три года я на несколько месяцев становлюсь человеком, – бросил он через плечо. – Болтаюсь по свету, ввязываюсь в неприятности… Меня могут прихлопнуть, но до сих пор везло. А знаешь, что в моем положении хуже всего? Не торопись с ответом. Если угадаешь, я тебя отпущу.
– Сколько попыток я могу сделать? – осипшим от волнения голосом спросил Луджереф.
– Три, – не оборачиваясь, бросил Король Сорегдийских гор. – Классический вариант.
Ветер парусом надувал его просторную белую рубашку, рвал жидкие Банхетовы волосы.
Клетчаб прикрыл глаза. Зыбкое сверкание моря и в придачу недобрая тень на горизонте – это мешало сосредоточиться.
– Хуже всего потерять жизнь, так ведь? Когда вы превращаетесь в человека, вас могут убить или вы можете не успеть вернуться вовремя. Вы рискуете самым главным – жизнью.
– Рискую. Мне без этого нельзя, иначе я постепенно стану таким же, как худшие из тех тварей, на кого охотится Марго. Риск – профилактическое лекарство от деградации. Вторая попытка?
Клетчаб долго молчал, размышляя, и, кажется, нащупал то, что нужно.
– Пока вы гуляете по свету, вас могут ограбить. Кто-нибудь разузнает, что вы оборотились, шасть в горы – и унесет ваше добро, все там драгоценности, золото в слитках… Ищи-свищи потом.
– Достойный тебя ответ, но ты опять дал маху. Осталась еще одна попытка. Последняя.
В этот раз Луджереф думал несколько часов кряду. Ошибиться нельзя. Солнце почти добралось до суши на западе, когда он заговорил:
– Хуже всего – прогневать кого-нибудь из Пятерых, да не оставят они нас своими милостями.
И помертвел, когда Банхет отрицательно покачал головой.
– С Пятерыми я никогда не ссорился. Я им не мешаю, они меня не трогают, так было и так будет. Для меня хуже всего другое – то, что тебе даже в голову не пришло. Если я влюбляюсь в какое-нибудь человеческое существо, это неизбежно приносит страдания и проблемы, ведь человеком я могу оставаться в течение трех-четырех месяцев, а потом должен снова стать монстром.
Клетчаб зажмурился, чтобы не заплакать. Его обдурили, как тупака.
– Этак можно все что угодно сказать, – выдавил он, борясь с отчаянием (окаянные горы пока еще далеко, сдаваться еще рано). – Что я ни скажи – будто бы не угадал, а правильный ответ будто другой. Это жульническая уловка!
– Смотри-ка, тебе разонравились жульнические уловки?
Увидев ухмылку оборотня, он почувствовал и смертную тоску, и ярость. Наверное, бросился бы на него с кулаками, если бы не веревки.
– Я и не думал жульничать, – повернув штурвал не глядя, одной рукой, добавил Банхет. – Это был своего рода экзамен. Тест, как выражаются в мире Марго. Если бы ты ответил правильно, я бы тебя пощадил. Ты перебрал все, что имеет наибольшее значение для тебя: инстинкт самосохранения, страсть к наживе, боязнь перейти дорогу сильным мира сего… Ты годишься только на то, чтобы тебя съели, поэтому приговор остается в силе.
– Отпустите меня, – раза два стукнув зубами – от хасетанского воровского куража почти ничего не осталось – попросил Луджереф. – Может, я вам в чем-то буду полезен, а? Если там какие дела…
– Будешь. Как только до гор доберемся, – безжалостно улыбнулся его собеседник. – Что бы обо мне ни говорили, я очень разборчив в своем меню и не ем кого попало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24