Грабеж средь бела дня!
Ц Грабеж, грабеж, Ц подтвердил музыкант. Ц Так и норовишь меня ограбит
ь.
Ц Я? Да это ты меня по миру пустить норовишь!
Ц Хватит! Помолчите оба! Ц прикрикнул Годимир, вторично стукнув по стол
ешнице. Ц Забирай свои два гроша и иди дело делать! Я голодный, как дюжина
волколаков, а они развели, понимаешь…
С довольной ухмылочкой корчмарь сгреб недостающие гроши в карман перед
ника и, рассыпаясь в благодарностях, ретировался.
Ц Э-э-э, пан рыцарь, Ц протянул шпильман, Ц зря ты ему потворствуешь. Он
так, глядишь, как раз тебе на шею влезет и ножки свесит.
Ц Тебе-то что за забота? Деньги-то мои… Ц Годимир еще злился на музыкант
а, который втянул его в позорную корчемную перепалку.
Ц А кто меня в оруженосцы нанять решил? Ц прищурился шпильман. Ц Вот я з
а твой кошелек и печалюсь. Или он у тебя волшебный, а, пан рыцарь? Как у Малух
а-золотаря из Неколупы?
Ц Не волшебный, Ц отрезал рыцарь. Ц А все равно мое дело, кому сколько п
латить.
Ц Так ты уже не хочешь меня брать?
Ц Почему нет? Беру. Звать-то тебя как, музыкант?
Ц А не надо меня звать, я сам прихожу, Ц оскалился было шпильман, но потом
посерьезнел и назвался: Ц Олешек. Олешек Острый Язык из Мариенберга.
Ц Звучит. Положим, что язык у тебя без костей, я уже понял…
Их беседе помешало появление корчмаря с двумя жбанчиками пива. Плотная б
елая пена свешивалась набекрень над деревянным краем, как шапочка запис
ного гуляки. Следом за отцом поспевал Ясь с резным ставцом, на коем поджар
енные кровяные колбаски утопали в перине тушеной капусты. За Ясем вышаги
вала коротконогая курносая девка, с первого взгляда видно Ц братова сес
тра и отцова дочка, и тоже, верно, Яська, волочащая блюдо поменьше, где две з
доровенные краюхи ржаного хлеба украшались с боков стрелками зеленого
лука и фиолетовыми с изморозью розетками базилика.
Ц Что Господь, Пресветлый и Всеблагой, послал, тем и рады! Ц поклонился х
озяин корчмы, принимая у отпрысков угощение и выставляя его на стол. Ц На
здравие да пойдет, а не во вред…
Он еще раз поклонился и убрался восвояси, не услышав язвительного бурчан
ия музыканта:
Ц Рады они… Да за такие деньжищи еще плясать вокруг стола должны.
Годимир усмехнулся:
Ц Брось, не бери в голову. Как ты с таким норовом живешь только? И руки-ног
и целы…
Ц Ты лучше спроси, как бы я жил, когда бы не смеялся над всеми и над собой з
аодно?
Ц Что, помогает?
Ц А то! Хочешь, я тебе песенку спою. Для затравки. Ты ж меня в оруженосцы вз
ял не клинки точить. Ради цистры моей, поди?
Ц Может, поешь сперва?
Ц Да ладно. Больше голодал.
Олешек умостил грушевидное тело цистры на колене. Дернул на пробу струну
, другую. Не расстроились ли? Результат удовлетворил музыканта. Он откашл
ялся и запел вполголоса:

Ц Когда промок, когда устал
до одури,
Когда живот к хребтине подвело,
Мани удачу показною бодростью,
Играй и пой всем горестям назло.

Когда впились огневка с лихо
радкою,
Чирей на заднице и пятки в кровь растер,
Гони хворобу дерзкою повадкою Ц
Была бы кость, а мясо нарастет.

Когда кругом пинки и зуботыч
ины,
Не попадись досаде на крючок,
А просто улыбнись в лицо обидчикам:
Лоб не стеклянный Ц выдержит щелчок.

Голос у шпильмана был не слишком сильный, да и высоковатый, хоть он и пытал
ся пускать звук из груди, чтоб пониже выходило. Но стихи понравились всем
собравшимся в корчме без исключения. Старший из богоборцев Ц седой, с из
можденным морщинистым лицом Ц даже поднял вверх палец, произнося назид
ательно:
Ц Смирение есть первая заповедь Веры в Господа нашего, Пресветлого и Вс
еблагого.
Его товарищи согласно закивали, отчего напомнили Годимиру клюющих зерн
о кур. Чтоб не прыснуть со смеху, рыцарь сделал вид, будто поправляет усы, а
сам прижал ладонь к губам. Но провести Олешека оказалось не просто.
Ц Вот, пан рыцарь, сколько ты со мной знаешься, а уже нахватался невесть ч
его. Ц И добавил, снизив голос до шепота: Ц Грешно со святых отцов смеять
ся. Ай-яй-яй, пан рыцарь.
Ц Ладно тебе! Ц Годимир не знал, гневаться ему или улыбаться. Ц Будешь м
ного говорить, враз проверим, какой у тебя лоб. Стеклянный или, может, глин
яный.
Ц Э, нет, пан рыцарь. Будешь драться Ц убегу. От тебя, видно, и старый оруже
носец оттого сбежал? А, пан рыцарь?
Ц Да карга болотная его знает, отчего он сбежал. Вроде не жаловался ни на
что, Ц совершенно искренне пожал плечами Годимир. Ц Лучше скажи: берешь
ся учить меня на цистре играть?
Ц Ну… Ц уклончиво отвечал музыкант, Ц Поживем Ц увидим. Может, тебе ме
дведь ухо оттоптал, а?
Ц Какой медведь?
Ц Известно какой. Бурый.
Ц При чем тут медведь?
Ц Да так говорят, когда человек двух нот на слух различить не может. Как т
акого выучишь?
Ц Да нет, я, вроде, различаю, Ц растерялся Годимир.
Ц Ну, коли так, то выучу. Зарабатывать на хлеб уроками музыки ты, конечно, н
е будешь после этого. Но каштелянскую дочку, какую-нито посмазливее, охму
рить сумеешь. Ведь тебе для этого и надо умение? Так, нет?
Ц Почему? Обижаешь, Олешек. Я на свои стихи хочу песни слагать.
Годимир ляпнул про свои стихи и тут же пожалел. С языкатого парня станетс
я сейчас его на смех поднять. И что ему за то сделаешь? Не мечом же рубить за
едкую шутку?
Но шпильман и не подумал насмехаться. Кивнул:
Ц Хорошо. На свои так на свои. Потом почитаешь. По свободе. Путь у нас долги
й будет. Или нет?
Ц Все в руке Отца Небесного…
Ц Правильно. А потому воздадим должное дарам его.
Олешек молитвенно сложил руки и закрыл глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97