Ойя даже не удивилась, что след привёл её в то самое ущелье, где стояла гнусная крепость, у которую однажды не пустили ни её, ни Сероглазого. Но для призраков нет преград, и даже боевой купол, по нелепой воле случая оказавшийся в руках людей, теперь не остановит её…
На этом воспоминания обрывались. Потом было лишь тающее эхо властного шёпота, доносившегося из чёрной бездны, откуда на неё смотрели тысячи алчущих глаз, и боль во всём теле – запястья и лодыжки рабыни Тайли сдавливали кожаные ремни, а перед глазами маячил раскалённый докрасна железный прут.
– О-о-о-о… – слабый звук, который вырвался из её рта, мог быть и предсмертным стоном, и вздохом облегчения.
– Рано ещё стонать-то, – донёсся из полумрака участливый хрипловатый голос. – Я ещё не начал. Пугаю только…
Это был палач Трент – единственный, кто служил прежнему лорду и остался на службе при Сероглазом. В своё время, он, как будто почуял, что задумал Робин ди Литт, и, вовремя укрылся в подвале Чёрной башни, пропитанном магией вечной свежести. Тогда все, кто не успел покинуть замок и его окрестности, погибли, лишь он один остался цел и невредим, а потом, когда командор Геркус Бык появился в Литте с небольшим отрядом наёмников, упал перед ним на колени, слезливо повторяя, что работа у него непыльная, но не всякий на неё пойдёт, а для него это дело привычное – кожу со смутьянов сдирать, а чем власть дороже себя ценит, тем смутьянов больше…
– Заткнись, раб… – сказала она первое, что пришло в голову. Но сейчас ей удалось выдавить из себя лишь шёпот, приказ прозвучал даже не как просьба, а как мольба, но Трент неожиданно отступил и выронил прут.
– О, как! По-нашему, значит, заговорила. А всё прикидывалась, будто только щебетать умеешь…
– Что я делала? – Прежде чем на что-то решиться, надо было узнать, что творила здесь рабыня Тайли, став на время хозяйкой своего тела.
– Память отшибло?! – искренне удивился Трент. – А кто нашему господину кинжал под ключицу сунул. А? Только что пришлось одного знахаря из Горландии вздёрнуть за то, что не смог страдания Их Милости облегчить! Вам бы всё развлекаться, а мне – работа. Так что давай по быстрому признавайся, кто тебя надоумил, и с кем ты в сговоре. Тогда я тебя не очень больно припеку.
– Остановись, раб! А-а-а-а-а! – Боль пронзила её от шеи до поясницы, и запахло палёным мясом.
– Не нравится?! – удовлетворённо воскликнул Трент. – А мне тут что – до утра с тобой возиться? И жарко тут, и воняет, и спать охота, спасу нет. Хоть и сказали мне Их Милость, по возможности, не попортить тебе ничего, а придётся. Для начала на ногах тебе ногти выдерем – там не так заметно, а уж если не поможет, так я знаю, как и чем приложиться. Умолять будешь, стерва, чтобы я тебя выслушал, а я притворюсь, будто у меня затычки в ушах. Так что – колись, пока я добрый. Расскажи по-хорошему – так, мол, и так: прислал меня регент Горландии с умыслом, чтобы я, дрянь такая, сперва втёрлась в доверие, а потом предала смерти господина своего, славного лорда великого и несокрушимого Литта. А за это тебе, глядишь, и послабление будет – вместо дознания по всей форме возьмут и повесят поутру или голову оттяпают – чик, и нету. Ну, это уж Их Милость сами решат…
Он продолжал говорить, явно довольный собственным красноречием, и не сразу заметил, что её стоны превратились в череду странных, ни на что не похожих звуков, в которой сливались и звон хрустальных колокольчиков, и скрежет металла, и чей-то грозный шёпот, растекающийся эхом под сводами темницы. Когда на дне её глаз вспыхнули изумрудные искры, над головой вспыхнул огненный знак, а ремни, стягивающие её тело, мгновенно истлели, Трент остановился на полуслове и замер с открытым ртом.
Пережив краткий миг наслаждения испугом своего мучителя, Ойя переступила через обрывки дымящихся лохмотьев, в которые превратились её путы, брезгливо поморщилась, проходя мимо Трента, который так и продолжал сжимать в руке успевший остыть железный прут, и, не спеша, двинулась к выходу, который был распахнут, чтобы выветривался запах палёного мяса. Можно было мимоходом испепелить палача взглядом, и от его дрожащего тела осталась бы только горка праха, но этот ничтожный человечишка, которому всё равно кому служить, мог и впрямь оказаться полезным. Такую непыльную работёнку едва ли кто-то стал делать с тем же старанием…
Пыточная камера располагалась этажом ниже покоев лорда, и, чтобы добраться до опочивальни Их Милости, надо было подняться по короткой винтовой лестнице, пройти небольшой тесный коридор, пересечь приёмную и тронный зал – всего не больше пяти сотен шагов… Только немалых трудов стоило вновь заставить повиноваться тело, которое, наверное, истязали почти всё время, пока бесплотный призрак носился над землями Литта. Рабыня Тайли из далёкой страны Цай, похоже, никак не хотела признать, что «прислал её регент Горландии с умыслом…» Может быть, она и хотела во всём признаться, но так и не смогла понять, о чём её спрашивают?
Единственный стражник встретился ей только у двери в опочивальню. Сухопарый северянин дремал, прислонившись спиной к стене, и обе его руки покоились на рукояти меча.
– Не веле… – успел он сказать, прежде чем Ойя несколькими быстрыми росчерками указательного пальца оставила в сумеречном воздухе огненный знак. Сплетенье светящихся линий задрожало, его подхватил маленький смерч, слетевший с её ладони, и штопором вошёл в переносицу стражника. Он сделал попытку преградить ей путь, но всё его тело пронзила внезапная боль, которая повторялась вновь и вновь, стоило ему шелохнуться.
– Не дёргайся, – сказала она, проходя мимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142