ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
И ты сделаешь то же самое. Сделаешь?
– Да. – Что бы там ни случилось, отказываться нельзя. Надо цепляться за любую возможность однажды оказаться там, где нет людей, и где альвы – не вымирающее племя, а могучий народ, оказаться там, где вот это самое небо не разорвано на куски…
ГЛАВА 4
На войне больше всего страдают те, кто хочет быть от неё подальше.
«Изречения императора Ионы Доргона VII Безмятежного», записанные Туем Гарком, старшим хранителем казённой печати.
Она вышла из шатра, не дожидаясь рассвета, навстречу одной из последних тёплых ночей. Приближалась обычная для Литта промозглая бесснежная зима. На севере, в коренных землях империи, наверняка уже замело дороги. Даже если император Лайя Доргон XIII Справедливый всё ещё благоволит самозванцу, линейная пехота из метрополии не придёт к нему на помощь, а если и придёт, то нескоро. Начать войну накануне зимы – то ли великая хитрость, то ли великая глупость… Даже все великие битвы между людьми и альвами произошли либо ранней осенью, либо поздней весной. Командор не стал спорить, и Уте даже показалось, что её желание немедленно выступать вовсе не застало его врасплох. Хоть бы врага застать врасплох, если собственного командора не получилось…
Ночь была тёплой, но сон почему-то не шёл. Казалось, можно лишь тихо радоваться тому, что в ущелье Торнн-Баг небольшая армия не встретила ни одного вражеского патруля, ни одного ходячего мертвеца, ни одного каменного призрака, ни одной заставы, оснащённой трубами, плюющими огнём – айдтаангами, как назвал их пленённый альв… И здесь, на равнине – уже вторая ночёвка, но в округе так и не обнаружилось ни единой живой души, если не считать сусликов, бесчинствующих на заброшенных полях, и крыс, обживающих пепелища. Новый хозяин Литта даже не озаботился тем, чтобы хоть кого-то поселить на опустевших землях. Неужели этот самый Хенрик ди Остор и в самом деле так беспечен, так уверен в своих силах, что даже и подумать не может, что кто-то посмеет на него напасть… На самом деле, все, наверное, хуже, хуже и безнадёжнее. Скорее всего, невидимые соглядатаи уже давно доложили ему о том, что к его (пока ещё его) замку приближается горстка безумцев. Теперь он, наверное, готовит ловушку для своих незадачливых врагов – выбирает место для побоища, место, которое можно охватить взглядом, сидя на холме… Может быть, для него вся эта небольшая армия – всего лишь цирковая труппа, которая собирается позабавить его кровавым представлением? Может быть… Но это ничего не меняет.
Да, эта ночь может стать последней в жизни, но смерть могла прийти и прошлой ночью, и год назад, и семь лет… Жизнь вообще могла закончиться, не начавшись. Сидеть за ветхими стенами Ан-Торнна всё равно стало уже невмоготу, и надо было, в конце концов, на что-то решиться – либо обречь себя на гибель, либо вернуть себе то, что принадлежит по праву… Да, Хенрик ди Остор либо слеп и беспечен, либо слишком уверен в своих силах… Но едва ли он может знать, что при небольшом воинстве, посмевшем вторгнуться в его (пока ещё его) владения, есть два мага – жрец Ай-Догон и альв Трелли, которые не хуже других могут метать огненные шары, трясти землю, отводить глаза вражеским дозорам, лишать разума вражеских командиров и вселять ужас во вражеских солдат. И ещё есть Купол, который, если верить альву, – вовсе не Купол, а эллаордн, древнее боевое орудие, рядом с которым нынешние осадные башни – лишь жалкие поделки. Интересно, как люди смогли одолеть альвов в давней большой войне, если у тех были такие штуки? Но, если Трелли сказал, надо верить. Альвы никогда не лгут – так сказал жрец Ай-Догон, – хотя, откуда ему знать, умеют ли лгать ли альвы… Вот то, что иные жрецы лгут много и с удовольствием – это точно.
– Не спится, госпожа? – Айлон неподвижно сидел на камне, вросшем в землю, и сам был похож на камень, так что Ута, даже услышав его голос, не сразу разглядела в полумраке сгорбленную тощую фигуру в тёмно-серой накидке.
– Дома отоспимся. В Литте, – отозвалась она, не узнавая собственного голоса – слишком бодро и слишком уверенно прозвучали эти слова. Но сомненья и уныние – непозволительная роскошь для лордессы, ведущей в бой свои войска во имя высшей справедливости… Даже если они есть, не следует выставлять их напоказ.
– Не надо, Ута…
– Чего не надо?
– Ты не в цирке, а я – не почтенная публика, – сказал Айлон, не поворачивая головы. – Давай с тобой поговорим, как встарь – когда ты была просто маленькой девочкой, а, как старая цирковая лошадь, ржал на потеху зрителям…
– Мрачен ты сегодня.
– Я такой, как всегда… Просто пора сказать тебе кое-что.
– Может быть, не сейчас? – Ута почти догадалась, о чём собрался говорить старик, и ей сейчас было вовсе не того.
– Завтра нас, быть может, уже не будет – ни тебя, ни меня, ни всех этих людей, которые тебе доверились.
– И тогда некого будет винить…
– Верно. Винить будет некому… Одно только скажу: тот, кто и вправду хочет справедливости, не может быть жестоким. – Айлон, казалось, не услышал её последней фразы. – А ты, девочка моя, становишься безжалостной – и к себе самой, и к друзьям, и к врагам. Многие погибли уже за тебя и из-за тебя…
– А ты, значит, хочешь жить вечно?!
– Нет, я просто хочу жить. Все хотят…
– Если ты решил уйти – уходи. – Её саму поразило, как легко дались ей эти слова, но она тут же отогнала нахлынувшие сомнения. – Мне будет жаль с тобой расстаться, но ты свободный человек. Можешь забрать нашу повозку. Я дам тебе золота – хватит на всю жизнь и тебе и Ларе, и детям вашим останется, если они у вас будут. Наберёшь новую труппу, если хочешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
– Да. – Что бы там ни случилось, отказываться нельзя. Надо цепляться за любую возможность однажды оказаться там, где нет людей, и где альвы – не вымирающее племя, а могучий народ, оказаться там, где вот это самое небо не разорвано на куски…
ГЛАВА 4
На войне больше всего страдают те, кто хочет быть от неё подальше.
«Изречения императора Ионы Доргона VII Безмятежного», записанные Туем Гарком, старшим хранителем казённой печати.
Она вышла из шатра, не дожидаясь рассвета, навстречу одной из последних тёплых ночей. Приближалась обычная для Литта промозглая бесснежная зима. На севере, в коренных землях империи, наверняка уже замело дороги. Даже если император Лайя Доргон XIII Справедливый всё ещё благоволит самозванцу, линейная пехота из метрополии не придёт к нему на помощь, а если и придёт, то нескоро. Начать войну накануне зимы – то ли великая хитрость, то ли великая глупость… Даже все великие битвы между людьми и альвами произошли либо ранней осенью, либо поздней весной. Командор не стал спорить, и Уте даже показалось, что её желание немедленно выступать вовсе не застало его врасплох. Хоть бы врага застать врасплох, если собственного командора не получилось…
Ночь была тёплой, но сон почему-то не шёл. Казалось, можно лишь тихо радоваться тому, что в ущелье Торнн-Баг небольшая армия не встретила ни одного вражеского патруля, ни одного ходячего мертвеца, ни одного каменного призрака, ни одной заставы, оснащённой трубами, плюющими огнём – айдтаангами, как назвал их пленённый альв… И здесь, на равнине – уже вторая ночёвка, но в округе так и не обнаружилось ни единой живой души, если не считать сусликов, бесчинствующих на заброшенных полях, и крыс, обживающих пепелища. Новый хозяин Литта даже не озаботился тем, чтобы хоть кого-то поселить на опустевших землях. Неужели этот самый Хенрик ди Остор и в самом деле так беспечен, так уверен в своих силах, что даже и подумать не может, что кто-то посмеет на него напасть… На самом деле, все, наверное, хуже, хуже и безнадёжнее. Скорее всего, невидимые соглядатаи уже давно доложили ему о том, что к его (пока ещё его) замку приближается горстка безумцев. Теперь он, наверное, готовит ловушку для своих незадачливых врагов – выбирает место для побоища, место, которое можно охватить взглядом, сидя на холме… Может быть, для него вся эта небольшая армия – всего лишь цирковая труппа, которая собирается позабавить его кровавым представлением? Может быть… Но это ничего не меняет.
Да, эта ночь может стать последней в жизни, но смерть могла прийти и прошлой ночью, и год назад, и семь лет… Жизнь вообще могла закончиться, не начавшись. Сидеть за ветхими стенами Ан-Торнна всё равно стало уже невмоготу, и надо было, в конце концов, на что-то решиться – либо обречь себя на гибель, либо вернуть себе то, что принадлежит по праву… Да, Хенрик ди Остор либо слеп и беспечен, либо слишком уверен в своих силах… Но едва ли он может знать, что при небольшом воинстве, посмевшем вторгнуться в его (пока ещё его) владения, есть два мага – жрец Ай-Догон и альв Трелли, которые не хуже других могут метать огненные шары, трясти землю, отводить глаза вражеским дозорам, лишать разума вражеских командиров и вселять ужас во вражеских солдат. И ещё есть Купол, который, если верить альву, – вовсе не Купол, а эллаордн, древнее боевое орудие, рядом с которым нынешние осадные башни – лишь жалкие поделки. Интересно, как люди смогли одолеть альвов в давней большой войне, если у тех были такие штуки? Но, если Трелли сказал, надо верить. Альвы никогда не лгут – так сказал жрец Ай-Догон, – хотя, откуда ему знать, умеют ли лгать ли альвы… Вот то, что иные жрецы лгут много и с удовольствием – это точно.
– Не спится, госпожа? – Айлон неподвижно сидел на камне, вросшем в землю, и сам был похож на камень, так что Ута, даже услышав его голос, не сразу разглядела в полумраке сгорбленную тощую фигуру в тёмно-серой накидке.
– Дома отоспимся. В Литте, – отозвалась она, не узнавая собственного голоса – слишком бодро и слишком уверенно прозвучали эти слова. Но сомненья и уныние – непозволительная роскошь для лордессы, ведущей в бой свои войска во имя высшей справедливости… Даже если они есть, не следует выставлять их напоказ.
– Не надо, Ута…
– Чего не надо?
– Ты не в цирке, а я – не почтенная публика, – сказал Айлон, не поворачивая головы. – Давай с тобой поговорим, как встарь – когда ты была просто маленькой девочкой, а, как старая цирковая лошадь, ржал на потеху зрителям…
– Мрачен ты сегодня.
– Я такой, как всегда… Просто пора сказать тебе кое-что.
– Может быть, не сейчас? – Ута почти догадалась, о чём собрался говорить старик, и ей сейчас было вовсе не того.
– Завтра нас, быть может, уже не будет – ни тебя, ни меня, ни всех этих людей, которые тебе доверились.
– И тогда некого будет винить…
– Верно. Винить будет некому… Одно только скажу: тот, кто и вправду хочет справедливости, не может быть жестоким. – Айлон, казалось, не услышал её последней фразы. – А ты, девочка моя, становишься безжалостной – и к себе самой, и к друзьям, и к врагам. Многие погибли уже за тебя и из-за тебя…
– А ты, значит, хочешь жить вечно?!
– Нет, я просто хочу жить. Все хотят…
– Если ты решил уйти – уходи. – Её саму поразило, как легко дались ей эти слова, но она тут же отогнала нахлынувшие сомнения. – Мне будет жаль с тобой расстаться, но ты свободный человек. Можешь забрать нашу повозку. Я дам тебе золота – хватит на всю жизнь и тебе и Ларе, и детям вашим останется, если они у вас будут. Наберёшь новую труппу, если хочешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142