Я ненавидел доктора Грейсона и тянулся к нему. Я презирал помона Дина Дики и жалел его.Я вошел в свою комнату, почувствовал легкий запах сигары и рассмеялся. Запах сигары, которую курит Халперн. Какое ребячество. Неужели же он рассчитывал, что я не догадаюсь, куда делась магнитная пленка? Я зажег свет. Пленки не было. Ну что ж, по-своему он прав. Когда уже ощущаешь челюсти огненных муравьев, особенно выбирать не приходится… 16 Изабелла Джервоне остановилась около дома доктора Грейсона. Сердце ее колотилось, вот-вот выскочит из груди. Боже правый, прости недостойную грешницу, защити в страшную годину, отведи рукой своей казнь, смягчи сердце доктора Грейсона. Он добрый, он мудрый, он блюдет Закон. Он ведь ценит старшую покровительницу. Разве не ее он сам пригласил в первый ряд зрителей, когда Синтакиса привели на встречу с муравьями? Восемнадцать лет вместе, не один ведь день. И все ответственные задания — только ей, Изабелле Джервоне. Даже за Оскаром Клевинджером, за этим переломанным хлюпиком, и то ее с доктором Халперном посылали. Он все поймет, поймет, поймет! Она выкрикнула последнее слово, и над запертой дверью вдруг вспыхнул яркий прожектор и выхватил ее из безбрежной темноты. Круглый динамик за решеткой кашлянул и спросил голосом доктора Грейсона:— Что случилось, мисс Джервоне? Уже второй час.Изабелла медленно опустилась на колени. На мгновение она вдруг подумала, что может испачкать праздничное платье.— Доктор Грейсон, — прошептала она, — я нарушила Закон, я научила Лопо Первого словам, я научила его таиться от людей…Динамик за решеткой молчал, и Изабелла почти выкрикнула:— Простите меня, доктор Грейсон, вы ведь… вы, как отец… Он был такой маленький, такой хорошенький, глазенки круглые-круглые, все тянул ко мне ручонки. — Она начала говорить быстро, захлебываясь словами, и больше не смотрела на динамик за решеткой. — Я сразу поняла, что господь сотворил чудо! Да, чудо он сотворил. Послал мне младенца. И хоть я его не носила во чреве, но выносила в душе. О, как сладостны были прикосновения его ладошек, маленьких, в подушечках…Свет вдруг погас, и плотная темнота тропической ночи хлынула со всех сторон на Изабеллу. Она замолчала, провела дрожащей рукой по лбу, уперлась руками в бетон и медленно встала.Ноги слушались плохо, ей казалось, что вот-вот они подломятся и она упадет на грязный бетон, испортит новое платье. А ведь в Нове с химчисткой ох как сложно! Здесь не чистят, отправляют. Сроки ужасные просто. Забудешь, что посылала.— Его ладошек, — произнесла она вслух а торжественно запела: — Ма-алень-ких, в поду-шеч-ках… — Она ударила себя по губам: — Дурочка ты, разбудишь ведь Лопо, спит малышка, пускай отдохнет…Справа от нее темным кубом вырисовывался на фоне неба Первый корпус. Одно окно светится. На втором этаже спит в кровати переломанный хлюпик, ждет ее Лопо. Это он, он погубил ее. Не человек он. Человек чужое не возьмет. Сатана он. В самолете, когда укол ему делала и он глянул на нее, она сразу и распознала: сатана и есть, враг рода человеческого.Она перекрестилась и тихонько поднялась на второй этаж. Третья комната слева. Так и есть, отблеск адского пламени сочится из-под двери, желтый, фосфорный, и серой тянет.Осторожно — сатана хитер, ох как хитер! — она открыла дверь и вошла в комнату. На столике у изголовья горел ночничок. Вот он, враг! Ишь ты, глаза открыл.— Это вы, сестра? — спросил Оскар Клевинджер. Голос у него был совсем не сонный, и чувствовалось, что он не спал. — Сколько времени? А я, знаете, свое детство вспомнил, всякие глупости. — Оскар заметил воскресное платье Изабеллы. — Что это вы так разоделись?Изабелла Джервоне не отвечала и смотрела на него странным и пустым взглядом. А может быть, ему просто почудилось в слабом свете ночника. Он чувствовал, как нарастает в нем тревога. Что с ней, почему она пришла ночью в этом дурацком платье и молча глазеет на него?— Сестра, — он хотел сказать построже, но голос его дрогнул, — что с вами, ответьте! — Боже, надо позвать кого-нибудь. Он поднял руку, чтобы нажать на кнопку, но Изабелла бросилась вперед и упала на него. Его пронзила острая боль, и он на мгновение потерял сознание, а когда пришел в себя, почувствовал на шее сильные руки.— Попался, враг человеческий! Изыди, сатана, погибни!Оскар напрягся изо всех сил, пытаясь столкнуть с себя жаркое, бормочущее чудовище, боль взорвалась в нем фейерверком. И вдруг им овладело глубокое спокойствие. «Оказывается, — пронеслось у него в голове, — и не надо было мучиться, и не так все страшно…»Когда она отпустила его, он уже не двигался. Она посмотрела на него и увидела, что ее Лопо спит.— Тс-с, — прошептала она, — только бы не разбудить малыша. Вылететь бы птичкой из окошка, чтобы не проснулась крошка. — Она улыбнулась кроткой, удовлетворенной улыбкой, поправила одеяло на кровати, подошла к окну и распахнула створки. Бесшумно вспыхивали далекие зарницы, будто кто-то без устали все чиркал и чиркал по небосклону спичкой и не мог зажечь ее. Наконец-то ушла духота и потянуло ночной прохладой.«А если подняться повыше, — подумала Изабелла, влезая на подоконник, — так там, наверняка, еще прохладнее».Она шагнула в бархатную темноту.Телефонный звонок вплелся в его сон, какое-то мгновенье жил в нем, потом взорвал его. Доктор Грейсон взял трубку и, пока подносил ее к уху, уже понял: что-то случилось.— Доктор Грейсон, — послышался испуганный голос Халперна, — простите, что я вынужден был…— Не морочьте мне голову, что случилось?— Оскар Клевинджер…— Что Оскар Клевинджер? Умер? — Доктор Грейсон еще контролировал свой голос, но чувствовал, что вот-вот раскричится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41