Радость бытия, радость
спасения не сразу хлынула в него. Сначала должен был выйти спрессованны
й страх, что все еще переполнял его. Умирать было непросто, но и возвращени
е к жизни требовало усилий. Уж слишком лихо кто-то раскачивал их эмоциона
льные маятники: провал в отчаяние на «Сызрани» Ц и возвращение к жизни н
ад Бетой, ощущение неизбежного превращения в жмых в этой соковыжималке
Ц и снова неожиданное спасение.
От этих качелей у Маркова кружилась голова, к горлу подступала тошнота.
Пресс не доделал своей дьявольской работы, но все равно он чувствовал се
бя абсолютно выжатым, опустошенным, обессиленным.
Он оперся руками о пол и сел. Его тошнило, и сердце колотилось о ребра так
, что, казалось, обязательно должно было разбить их.
Надеждин продолжал смеяться, и смех его теперь уже походил на смех, а не на
хриплое карканье.
Ц Какие же мы все-таки идиоты, Ц наконец выдавил он из себя.
Ц Пускай идиоты, Ц согласился Густов, кивая головой. На лице его медлен
но проявлялась улыбка. Ц Согласен на все: идиот, дебил, имбецил, олигофре
н, кретин, что угодно, но под нормальным потолком.
Ц Ведь знал, знал же, что они не могут раздавить нас. Знал и не знал. Умом по
нимал, а естеством всем ждал конца.
Теперь уже и в Маркове бушевал восторг возвращения к жизни. Он вскочил на
ноги, подпрыгнул и заорал:
Ц Лучше быть живым и целым, чем расплющенным блином!
Ц Другой бы спорил, Ц расплылся в широченной улыбке Густов.
Они смеялись, подшучивали друг над другом, наперебой рассказывали о том,
что думали, прижатые светящимся потолком. Они испытывали гигантское обл
егчение. В нем был не только восторг вновь обретенной жизни, но и возвраще
ние к привычной для них вере в разум.
В конце концов, они были детьми светлого мира, в котором многие, если не вс
е вполне взрослые люди напоминали малышей предыдущих веков Ц они были т
ак же доверчивы, открыты. Настороженность, подозрительность, постоянное
ожидание подвоха были им чужды.
Да, конечно, не о таком контакте мечталось им, странно, странно встретили и
х, но теперь они знали, что перед ними были все-таки разумные существа, и, ст
ало быть, можно было облегченно вздохнуть.

2

Кирд номер Двести семьдесят четыре возвращался домой. Он шел по улице, пр
ивычно рассчитывая кратчайший маршрут. Он не решал: «Сегодня я должен по
стараться выбрать кратчайший маршрут». Такая программа была заложена в
его совершенный мозг раз и навсегда, и, возвращаясь домой, он всегда избир
ал кратчайший маршрут. Четыре его глаза видели все вокруг: удлиняющиеся
тени от одинаковых домиков, заходящее светило, которое перед закатом все
гда становилось совсем оранжевым, других кирдов. Те, кто шел неторопливы
м, размеренным шагом, возвращались, как и он, домой, потому что только при в
ыполнении приказов кирд может торопиться, бежать. Главное Ц экономия эн
ергии, и поэтому кирды всегда возвращались домой после выполнения прика
за самым экономичным шагом.
Его датчики отметили, что поднимался ветер, который всегда начинал завыв
ать при закате светила, температура опускалась. Но мозг его не регистрир
овал эти сигналы, потому что они не интересовали его. Его вообще ничто не и
нтересовало. Абсолютно ничто. Он был машиной. Совершенной, но машиной, кот
орая действовала только тогда, когда выполняла приказ. Он никогда не зад
умывался, откуда исходят приказы, которые то посылали его в очередной ра
з восстанавливать склад аккумуляторов, разрушенный дефами, то охранять
от них город, то, как это случилось сегодня, снимать характеристики с неки
х существ, которых никогда прежде не видел. Приказ есть приказ. Двести сем
ьдесят четвертый никогда не оспаривал его, не подвергал сомнению. Он про
сто получал приказ и мгновенно начинал действовать, выполняя его. Если п
риказ был простой, он исполнял его не задумываясь. Если же задача была сло
жной, он сам разрабатывал тактику ее выполнения.
Он был машиной, но машиной совершенной, наделенной острым, быстродейству
ющим умом. И если бы вся сила этого ума была направлена на осознание себя,
на попытку понять устройство их мира, он бы наверняка многое осознал и по
нял. Но он никогда не пытался этого сделать, потому что был машиной и побуж
дался к действию и мысли только командой. А приказа понять себя и найти не
кий смысл в своем существовании он никогда не получал.
Разумеется, для множества вещей приказа не требовалось. Выполнив очеред
ной, он всегда посылал об этом сообщение. Куда Ц он не знал и не задумывал
ся, кто получит его. Он просто-напросто посылал мысленное сообщение, что т
о-то и то-то сделано им, номером Двести семьдесят четвертым. Равным образ
ом он подтверждал получение приказа: Двести семьдесят четвертый приказ
принял: должен, например, явиться на круглый стенд, снять характеристики
с вновь прибывших существ и доложить о результатах, как он это сделал сег
одня.
Конечно, их программы предусматривали и самостоятельные действия. Кажд
ый кирд, например, должен был перед выполнением любого приказа пройти пр
оверку на центральном проверочном стенде и получить дневной штамп. Кажд
ый кирд должен был внимательно следить за другими кирдами, тщательно фик
сируя любые их отклонения от нормы и тотчас же сообщая о них. Так было не в
сегда, но с тех пор, как появились дефы, они должны были делать все, чтобы во
время распознать их и уничтожить. Симптомов было много, каждый кирд знал
их. Любой кирд, который останавливался, озирался, входил в контакт с други
м кирдом без нужды, сообщал нечто не относящееся к выполнению приказа ил
и спрашивал о том, что не должно интересовать обычного кирда, сразу же поп
адал под подозрение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97