И я стараюсь понять тебя. И это пр
екрасно. Прости меня за выспренность стиля, но что может быть прекраснее,
когда два живых существа пытаются понять друг друга? Я не большой филосо
ф, я всего-навсего командир грузового космолета, но я думаю, что не разум к
ак таковой венчает природную пирамиду, а стремление понять другого, утеш
ить и помочь».
«Да, Ц сказало прикосновение Круса, Ц это, наверное, так».


* * *

Ц Это Галинта, Ц сказал Густов дефам, которые молча стояли и смотрели н
а него. Ц А это, друг Галинта, мои товарищи. Что с тобой, ты боишься?
Трехрукий сжался, опустил голову, и все его четыре глаза затянулись беле
сыми перепонками. Он прижимался к Густову, и тельце его вздрагивало. Он та
к и не отпустил руку Густова, наоборот, вцепился в нее, как испуганный ребе
нок.
«Именно так, Ц подумал Густов, Ц как испуганный ребенок». В конце концо
в, так уж велика разница между этим клювастым трехруким существом и им, зе
млянином? И если он прижимается к нему, значит, верит ему и ищет у него защи
ты. Странно, странно, конечно, гладить по головке такого гномика и следить
, как все его четыре глаза по очереди вращаются, следуя за твоей рукой, но в
се равно приятно. И даже чувство голода ослабло Ц таким могучим ощутил с
ебя на мгновение Густов.
Ц Это верт, Ц сказал наконец Утренний Ветер. Ц Их давно нет. Откуда он п
ришел?
Ц Я привел его из подземелья, Ц сказал Густов и улыбнулся. Уж очень заба
вно прозвучали его слова. Речитатив из какой-нибудь старинной оперы.
Ц Разве верты живы? Их нет. Это все знают.
Ц Это сразу не объяснишь, Утренний Ветер. Я тебе рассказывал, но ты не слу
шал. Там много вертов…
Ц Они там живут?
Ц Нет. Они неживые.
Ц Как же ты его привел?
Ц Мне трудно объяснить, но там есть устройство, которое, видимо, оживляет
вертов.
Все помолчали. Наконец один из дефов сказал:
Ц Зачем он нам?
Ц Как зачем? Ц удивился Густов.
Ц Верты плохие.
Ц Почему?
Ц Верты плохие, Ц упрямо повторил деф.
Ц Чем же они плохие?
Ц Это все знают.
Ц Кто все?
Ц Все.
Ц Но что плохого он сделал тебе?
Ц Мне он ничего не сделал, потому что они умерли. Они потому и умерли, что п
лохие. Все умерли.
Ц Утренний Ветер, Ц спросил Густов, Ц я не понимаю, почему вы…
Ц Видишь ли, Володя, есть вещи, которые знает каждый кирд. Это называется
история. Каждый кирд знает, что верты плохие. Они эксплуатировали кирдов,
отнимали у кирдов аккумуляторы…
Ц Зачем им нужны были аккумуляторы?
Ц Как зачем? Все знают, для чего нужны аккумуляторы. Без них и шагу не ступ
ишь.
Ц Но я же обхожусь без аккумуляторов.
Ц Ты Ц другое дело.
Ц Может быть, им тоже не нужны аккумуляторы. Посмотрите на Галинту. У нег
о же совсем другое тело, не как у вас. Мне кажется, никакие аккумуляторы ем
у не нужны. Но дело не в них. Я никак не возьму в толк, почему все-таки верты п
лохие.
Ц Тебе же объясняют, Ц нетерпеливо сказал Тропинка, Ц они плохие. Это в
се знают.
Ц Это я уже слышал, Ц сказал Густов. Ц Но вы повторяете одно и то же: они п
лохие, это все знают.
Ц Но это действительно все знают, Ц сказал Утренний Ветер. Ц Я никак не
пойму, чего ты хочешь.
Ц Я хочу не заклинаний: «Это все знают, это все знают». Я хочу фактов.
Ц Что такое факт?
Ц Это то, что случилось на самом деле.
Ц Вот тебе факты: верты отнимали у кирдов аккумуляторы, они их заставлял
и много работать. Они плохие. Это факты.
Ц Откуда ты их знаешь?
Ц Ты говоришь странно, Володя, Ц сказал Утренний Ветер. Ц Их все знают.

Ц Откуда?
Ц Что значит откуда?
Ц Ты видел когда-нибудь вертов?
Ц Нет, конечно. Они давно умерли.
Ц Так как же ты можешь утверждать, что они мучали кирдов?
Ц Потому что я знаю.
Ц Рассвет! Ц вскричал Густов. Ц Ты мудрый, я не хочу спорить с вами, но я х
очу понять, откуда вы знаете факты из жизни вертов?
Ц Их знает каждый кирд, Володя.
Ц И вы им верите?
Ц Как можно не верить истории? На то она и история.
Ц А кто учит вас истории?
Ц Она у нас в голове.
Ц Кто ее закладывает туда?
Ц Как кто? Мозг, конечно.
Ц А вы верите Мозгу?
Ц Нет, конечно, Мозг наш враг.
Ц Как же вы тогда можете верить истории, которую вложил в ваши головы Моз
г?
Рассвет помолчал, потом молвил задумчиво:
Ц Твои слова непривычны, и мне нечего тебе возразить. Я должен обдумать и
х.
Ц Значит, вы согласны, чтобы Галинта остался с нами?
Никто не ответил. Дефы старались не смотреть па Густова.
Ц Ты должен понять, Ц сказал наконец Рассвет.
Ц Что?
Ц Когда долго носишь в голове какое-то знание, оно… с ним очень трудно ра
сстаться. Может быть, в том, что ты говорил, многое смущает наши умы, но мы пр
ивыкли считать вертов плохими… Лучше пусть он уйдет.
То ли мучили Густова спазмы пустого желудка, то ли скребли сердце пустые
глаза товарищей, но он вдруг закричал:
Ц Вы, дефы, говорите о любви! А сами набиты злобными предрассудками, мне с
тыдно за вас!
Дефы молчали. Запал прошел, и Густов замолчал. На него навалилась огромна
я усталость и ощущение полной тщеты своих усилий. И привычное уже отчаян
ие. И не только в гномике было дело Ц все, все было бессмысленно в этом туп
ом и жестоком мире. Тупая жестокость была вечна и беспредельна, она сущес
твовала, наверное, столько же, сколько желтое небо, и надеяться побороть е
е было надеждой песчинки остановить крутивший ее шторм. Тупая жестокост
ь была несокрушима, она Ц свойство материи, и его сражения с ней были атак
ой муравья па бронированную крепость. Нет, поправил он себя, муравей мудр
ее его. Муравей не понимает, что делает и куда ползет, и в этом его сила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97