В таком случае я готов ка
ждые полгода менять квартиру, лишь бы почаще иметь удовольствие видеть д
линный красный фургон.
Но идти самому в гостиницу, не говоря уже об Оскаре, Ц значит пригнуть го
лову, зажмурить глаза и на четвереньках влезть в мышеловку. Они могут под
жидать меня и в вестибюле, и в номере, и на улице. Когда человеку хочется сп
окойно спать у себя в Нове, убив накануне очередное бессловесное существ
о, и у него есть деньги, он сделает все, чтобы ему не мешали. В таких случаях
даже скупердяи бывают щедры.
Попросить съездить туда Генри Клевинджера? Абсурдная идея. Абсурдная со
всех точек зрения. Можно отбросить ее сразу же. Он ничего не поймет. Ему ни
чего нельзя будет объяснить. Его слишком хорошо знают.
Послать Николаса Дани? Это значит подвергнуть опасности человека, с кото
рым связаны единственные планы на будущее. Если кто-нибудь и может совер
шить налет на Нову, то это телеразбойники. К тому же, пока Ники хранит у себ
я оригиналы фото и пленки, у меня есть хоть какая-нибудь надежда.
Остается Первая Всеобщая. Если я вознесу молитву Машине, она безусловно
тут же распорядится, чтобы просьба моя была выполнена. Мне не хотелось эт
ого делать. Дело не в том, что я уже два с половиной месяца не вознес ни одно
й информационной молитвы. За исключением последних двух дней я и не мог б
ы этого сделать. Просто… просто… Впрочем, не совсем просто. И дело вовсе не
в сомнениях. Обязательные сомнения предписаны Алгоритмом. И не в том, что
я не мог совершить за все это время пи одного погружения. В жизни каждого п
рихожанина Первой Всеобщей бывают периоды, когда он выпадает из гармони
и. И это предусмотрели отцы-программисты. Дело было в другом. Один из важн
ейших принципов налигии гласит: стремление к налигии не менее важно, чем
сама налигия. Так вот, у меня больше не было ни налигии, ни стремления к ней.
Оставалось лишь чуство потери чего-то очень привычного. Но оно не тяготи
ло меня, это чувство…
И все-таки нужно было вознести молитву. Машина простила бы меня, если бы з
нала, зачем я ее обманываю.
Я набрал в легкие побольше воздуха и нырнул в телефон. Я назвал себя, сооб
щил, где я, коротко объяснил, почему не на предписанном месте в общежитии п
омонов, и попросил, чтобы какой-нибудь помон осторожненько проверил в «С
ансет вэлли», не интересовался ли кто-нибудь мною или Оскаром Клевиндже
ром. Машина молитву приняла, сообщила ее регистрационный номер и попроси
ла спокойно подождать.
Что я и сделал, снова погрузившись в продавленное кресло Ники. На мгновен
ие меня охватило ощущение, что я уже погружался в продавленное кресло. И н
едавно. И тоже было ожидание. И вдруг я вспомнил… Вестибюль дрянной гости
ницы, в которой я нашел убитого стражника. Вязальщица с необыкновенным г
олосом. Я утонул в кресле и ждал полицию. Но тогда я был спокойнее. Я ни от ко
го не прятался. Я еще не знал, что уже был мишенью. Теперь я знал.
Я встал и подошел к окну. С вечерней улицы сквозь плотно закрытые рамы дон
осился обычный городской гул. В комнате было жарко, и стекло слегка запот
ело. Я провел по нему пальцем. Потом расширил ручеек, потом сделал из него
речку и сквозь нее увидел красный фургон «Перевозка мебели. Филипп Чейз»
. И серенький приземистый «джелектрик». Они остановились около дома, и из
легковой машины быстро вышли двое. И направились к входу.
В голове у меня кувыркалось одно слово: «Быстрее!» Больше не было ничего.

Ц Оскар! Ц крикнул я. Ц Быстрее! Быстрее!
Я буквально вытащил его из квартирки, успев по дороге сунуть в карман пис
толет. Лифт был занят. Может быть, уже ими. Скорей всего, ими. Они, должно быт
ь, деловито проверяют пистолеты и перекладывают их в карманы пальто. Лиц
а их напряжены. Но, в общем, будничны. Работа. Обычная работа. Ну, может, немн
ожко и опаснее, но ведь и платят неплохо.
Бежать по лестнице вниз? А если и там ждут? Возникнуть в подъезде идеально
й мишенью? Из «Перевозки мебели» так удобно заранее прицелиться…
Оставался один путь Ц наверх. На каждом из двух верхних этажей по три ква
ртиры. Где-нибудь закрыто, куда-нибудь не пустят. И правильно сделают, пот
ому что люди Филиппа Чейза привыкли ходить по квартирам. Они ведь перево
зят мебель. Они знают, как разговаривать с людьми.
Ну что же, может быть, их остановит то, что я скажу им про оригиналы? Вряд ли.
Они, наверное, из тех, что сначала стреляют, а потом думают.
Последний этаж. Есть ли чердак?.. Отцы-программисты… Есть. Только бы дверь
была не заперта.
Она была заперта.
Ц Пусти… Ц прошептал Оскар. Он ничего не спрашивал. Он держался молодц
ом. Он ударил в дверцу плечом и вышиб ее.
Мы бежали по мягкой пыли почти в полном мраке, натыкаясь на трубы, на какой
-то хлам. Единственное окошко вспыхивало оранжевыми отблесками рекламы.

Ц Куда мы бежим? Ц пробормотал Оскар, и я вдруг сообразил, что бежать нам
некуда. Хорошо, если бы к окошку вела пожарная лестница. Что было бы, если б
ы ее не было, я подумать не успел, потому что услышал голос:
Ц Я посмотрю на чердаке. Тут как будто дверь открыта.
Другой ответил:
Ц Давай, а я закончу с квартирами.
Молча я придавил Оскара вниз. В пыль. В грязь. Он понимал. Он знал, что такое
страх и как нужно притаиться.
Ц У, черт! Ц пробормотал голос, и я понял, что он ударился обо что-то. Ц Хо
рошо бы фонарик…
Голос был хриплый, сонный, спокойный. Голос охотника. Не жертвы, а охотника
.
Он щелкнул зажигалкой, и я увидел его лицо. В желтом пятнышке слабого свет
а оно показалось мне задумчивым и сосредоточенным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55