— Ты понимаешь, я все более и более склонен думать, что все, что случилось, это одна большая серия убийств. Начали с Аркадия. Потом, Раиса... Что бы она понеслась на другой конец города, на Звездную?.. Это ведь уже на выезде практически, край света...
Он посмотрел на Настю, чтобы убедиться, нормально ли она реагирует. Заметив в ее глазах какое-то подобие интереса, Куз продолжил:
— Я тут присматриваюсь к этому Калмыкову. Охрана у него — быки откормленные. В своем «Крабе» теперь сидит каждую ночь, офис у него там. При этом, чем он там занимается, решительно непонятно. Дирекция клуба — совершенно другие люди. А Калмыков — словно князек удельный в своей резиденции...
— Он приходил к нам, — неожиданно сказала Настя.
— Кто? Калмыков? И что?
— Давно. Еще когда мама... Ну, в общем, давно. А после его ухода я посмотрела папин компьютер, а там ничего нет.
— То есть?
— Ну, он забит был под завязку. А я посмотрела хард-диск — он почти пуст. По-моему, Калмыков там все постирал.
— Вот так новости... А следователь об этом знал?
— Нет. Я не сказала. Не придала значения.
— Хорошие дела... — Марк почесал в затылке. — Что же это получается?
— Получается... — Настя остановилась. — Получается, что я потрясу этого Юрия Федоровича. И пусть он наконец все расскажет. Что у них там с папой за скандал был, что он в нашем компьютере уничтожил, в чем вообще дело? А то умный такой... В клубе он сидит, начальник, блин.
— Постой, постой, Настя. Что значит — потрясу? Ты что, сама собираешься с ним говорить?
— Конечно.
— Да ты что? Пойми, если он каким-то боком причастен к убийствам, если это вообще убийства, то...
— Не волнуйтесь, Марк Аронович, — очень серьезно ответила Настя. — Я знаю, что делать.
Куз взглянул на нее и вдруг понял, что перед ним совсем не та Настя, которую он привык видеть. Она словно очнулась от тяжелого многодневного забытья.
Перед Марком стояла молодая, невероятно красивая женщина со строгим лицом, огромными проницательными глазами, плотно сжатыми губами, от всего ее облика веяло решительностью и, что удивило Марка больше всего, какой-то непонятной ему пока силой.
Не знай ее, Куз дал бы ей гораздо больше ее шестнадцати лет.
— Да, ты сильно изменилась, Настя, — только и сказал он.
— Еще бы.
* * *
Домой она вернулась одна. Куз поехал к себе, обозначив, что сегодня его навестит сын, с которым они редко видятся. От Марка Ароновича лет десять назад ушла жена, она забрала сына, но осталась с Кузом в добрых дружеских отношениях. С Кузом вообще было сложно поссориться.
— Хочешь, мы зайдем к тебе? Завтра, например?
— Давайте, — Настя кивнула.
— Ты только ничего не предпринимай без меня. Вот завтра приедем и все обдумаем. Такие вещи нельзя делать второпях. Дело серьезное, уж поверь мне. Я-то на своем веку много чего повидал.
* * *
Настя сидела на кухне и смотрела в окно. Она тоже не дурочка. Она знает точно, темп жизни ускоряется и, соответственно, развитие людей тоже. О том, о чем Куз знал, допустим, в двадцать пять, она имеет понятие уже сейчас. В свои шестнадцать.
И все книги читала, о которых он рассуждает, и людей понимает не хуже. А что бандитские разборки — не шутки, уж кому знать, как не ей. После всего что случилось.
И вообще, ее поколение шагнуло вперед. Настя, как и ее сверстники, совершенно спокойно относится к разговорам о наркотиках и о сексе, да и не только к разговорам.
Спокойней надо воспринимать жизнь, не паниковать, как эти взрослые. Чуть что — крик, шум, руками машут. А она воспринимает все происходящее вокруг как данность. Ну, в самом деле, что орать о преступности, на каждом углу митинги устраивать? Сумасшедшие взрослые. Просто надо или все послать, или что-то делать. А пустозвонством заниматься, как они, Настя не будет. Она будет действовать.
Настя прошла в комнату отца, включила компьютер. Теперь он не работал сутками, Настя всего несколько раз за последние дни им воспользовалась: посмотрела записную книжку, попробовала влезть в пару не стертых Калмыковым файлов — снова ничего не получилось. Сколько Настя ни искала обходных путей, файлы оставались закрытыми.
Дохлого, что ли, позвать? Он специалист. Да нет, рано. Не все ли равно, что в этих файлах. Вот она у Калмыкова лучше спросит, что он там постирал. Имеет она право знать или нет? Ее отец — значит, и компьютер ее. И все, что в нем, тоже ее. Настина собственность. Какое право он имел чужую собственность уничтожать?
Настя посмотрела на часы. Семь. Что же делать, думала она, чтобы расколоть Калмыкова на откровенный разговор. Не может быть, чтобы Калмыков имел отношение к убийствам папы и мамы. Видела она этого Калмыкова, слабоват он для уголовщины.
Не физически, а вообще, по духу. Он же в этом смысле как папа. Интеллигент. Но наверняка что-то знает, в этом Настя не сомневалась ни минуты. И симпатии к нему питала. А охрана... Ну, что — охрана? У нее самой есть знакомые крутые. Разбирались и не с такими.
Сейчас ведь что самое важное? Деньги. А деньги у Насти есть. Хватит, чтобы ребятам заплатить за работу. Она открыла ящик в письменном столе отца, куда складывала деньги мама, а потом уже сама. После маминых похорон.
На фирме ей дали кругленькую сумму и еще обещали, с папиными счетами будут разбираться его родители, на жизнь, короче говоря, ей хватит. Это не проблема.
Она посчитала наличность. Пять тысяч долларов.
Такой суммы она раньше никогда в руках не держала. Скажи ей кто еще месяц назад: «Вот тебе пять тысяч долларов!», ей показалось бы, что на всю жизнь хватит. Что на эти деньги можно купить в сто раз больше того, что ей нужно.
Сейчас, когда она перебирала сотенные купюры, ей пришла в голову на удивление банальная мысль:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111