Мол, они – настоящие, а мы, столичные жители, просто случайно оказались в таких тепличных условиях, и гордиться нам нечем.
– Но она же в самом деле…
– По сравнению с остальными нашими бездарями, согласен, еще туда-сюда. Но о мировом уровне даже говорить нечего. Это все на уровне первого класса музыкальной школы. Хорошая дворовая группа, короче говоря.
– А народ тащится.
– Тащится. И еще года два будет тащиться. Вот, я думаю, может, мне реабилитироваться перед Вавиловым?
– В смысле?
– Да перекупить эту Ренату. За два года она мне все затраты по «Летящим» отобьет и еще прибыль принесет.
– А как же ты ее перекупишь?
– Так и перекуплю. Очень просто. Денег дам, и все дела.
– Слушай, это был бы класс.
– А тебе-то что?
– Так ты дашь мне ее в клуб! Чтобы она у меня поработала. А по деньгам мы с тобой разберемся, правильно? У меня народ все спрашивает – хочут, видите ли, бандюганы мои Ренату. А она, сука драная, по клубам не поет. Она, блядь, большой артист, мать ее…
– Да договоримся, Рома, о чем речь. На-ка, дерни еще.
– Слушай, растащило не по-детски, ей-богу!
Кудрявцев откинулся на спинку кресла и выпустил дым тонкой струйкой.
– Круто прет. Как в молодости. Так что же эти твои… улетчики?
– «Летящие»?
– Ну.
– Да ничего. Достали меня с такой силой – не знаю, что с ними и делать-то. Ты серьезно к ним собираешься?
– Серьезно, – кивнул Кудрявцев. – А потом к ней.
– Это один хер. Они все в одной квартире живут. В Марьиной Роще.
– Правильное местечко.
– Да уж… А эту их мадам – кто ее только не трахал. Если она вмазанная, а она последнее время всегда на сто процентов вмазанная, то запросто.
– Я же не по этому делу, Артурчик. Я бы травы еще с удовольствием. А этого говна по вене…
– Ты чего? В твоем же клубе берется. Ты говоришь – говно?
– Для меня, Артур, вся химия – говно. Вот трава – вещь натуральная. А химия дрянь. Ну, нравится, пусть их. Пусть ширяются. А я не люблю. Ладно. Все, время.
Кудрявцев поднес к глазам часы.
– Поеду посмотрю, как они там, в этой своей Марьиной…
– Давай подвезу тебя, – сказал Ваганян. – А то ты уже никакой.
– Какой, какой. Я еще с молодыми потягаться могу. Ты меня, Артурчик, плохо знаешь.
– Нормально я тебя знаю. Поехали.
Роман вызвал начальника охраны клуба.
– Костя, – сказал он, когда в дверях бесшумно возник невысокого роста человек в скромном костюме, меньше всего похожий на предводителя мордоворотов, охраняющих вход в заведение. – Мы сейчас отъедем… Что там с машинами?
– Джип ваш на стоянке… Подогнать ко входу?
– Да, пожалуйста…
– Водитель?…
– Нет. Я сам за руль сяду.
– Да?
В голосе начальника охраны послышалась растерянность.
– Костя, я сказал!
– Может быть, сопровождение?…
– Ничего не надо. Тут рядом.
Роман посмотрел на Ваганяна:
– Недалеко ведь?
– Совсем близко, – сказал Артур.
– Вот видишь! И потом – время-то какое. Улицы пустые.
– Когда это было, чтобы в Москве улицы пустые были? Только при советской власти разве что.
– Ладно, Костян, не ной, пожалуйста. Не строй из себя няньку. Тебе не идет.
Костя пожал плечами:
– Как скажете.
– Вот так-то лучше, – улыбнулся Роман. – Курнуть хочешь?
– Я на работе, – со вздохом ответил Костя.
– Ну ладно. Тогда давай машину ко входу… А твоя тачка где? – спросил он у Артура.
– На стоянке. Где ж еще?
– Поедем на моей. Свою оставь. Костя, посмотришь, чтобы там все было в порядке.
– Что за машина?
– «БМВ», серая, – сказал Артур.
– А-а, видел. Хорошо, проследим.
– Ну, двинули?
Роман пружинисто, как ему показалось, поднялся с кресла и чуть не упал на стол. Его повело в сторону, он несколько раз мелко переступил, таща за собой кресло, наконец обрел равновесие и рассмеялся.
– Хо-ро-шо-о-о! Чувствую, что отдыхаю. В кои-то веки!
– Ну-ну. – Стоявшй в дверях Костя покачал головой.
– Может быть, все-таки шофера дать? У меня там Игореха сидит, груши околачивает…
– Не надо, я сказал. На крайняк вот Артур порулит. Порулишь?
– Да доедем, не ссы, – ответил Ваганян, взгляд которого рассеянно блуждал по комнате.
Александр Михайлович Рябой сидел в приемной Вавилова уже сорок минут.
«Как все меняется. Заматерел Владимир Владимирович, заматерел. Раньше-то вместе бухали. Пиво с утра пили, тряслись вместе в бодуне… А теперь смотри-ка, маринует в приемной, гад… Ну ничего. Отольются кошке мышкины слезки».
Впрочем, эти слова Шурик произносил про себя благодушно, без злости. Кто, как не он, мог понять, что и впрямь занят Вавилов, что не из понта дурацкого держит его в приемной, что старый знакомый взвалил на себя хоть и посильную, как показывала жизнь, но все же очень тяжелую ношу.
Дверь кабинета открылась. Секретарша, сидящая за длинным барьером, встрепенулась, как-то мгновенно подобралась и нацепила на лицо деловое выражение. В приемной появился сам Владимир Владимирович в сопровождении Якунина и каких-то молодых, не известных Шурику людей.
«Сколько тут все время этих молодых, – подумал Шурик. – Кто из них хотя бы через год будет еще работать? Идут сплошным потоком, из сотни остается один. Остальные – урвут свою тысячу баксов, и в кусты. Как только Вовка их терпит, не понимаю. Я бы всех погнал поганой метлой. Они же не нужны ему, реальной работы никто из них не делает. Только языками чешут и деньги клянчат».
– Все, все, все, – донесся до него голос Вавилова. – Разговор окончен. Валерий Сергеевич, займись с ними.
– Но, Владимир Владимирович, мы же вам не до конца рассказали…
– Все дальнейшие переговоры с господином Якуниным. Все, все, до свидания.
Вавилов повернул голову, осматривая приемную, и заметил Шурика.
– О!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132