Проснулась она и сейчас. Глядя на Шурика, Вавилов понял, что неприятное известие – а другого с таким лицом выслушивать нельзя – касается и его, сейчас Рябой отключит трубку и ошарашит какой-нибудь гадостью.
Шурик кашлянул, сказал: «Спасибо, я все понял», – отключил связь и медленно, слишком медленно стал засовывать телефон во внутренний карман своего серенького мятого пиджака.
– Что случилось? – спросил Вавилов.
Шурик посмотрел на него, пожевал губами.
– А, ну да, ты же еще не знаешь… – Он словно забыл о деловой беседе, которую они только что вели. – Тебе сейчас позвонят…
– Кто? Кто позвонит? Шура, не валяй…
Телефон, стоявший на столе перед Вавиловым, разразился громкой трелью. Одновременно с этим запел и мобильник Владимира Владимировича. Мало того, мягко отворилась дверь, и в образовавшуюся щель просунула голову секретарша Юля – видимо, она боялась войти в кабинет без звонка, но сообщение, которое ей необходимо было передать шефу, требовало немедленного озвучивания.
Мрачно глядя на секретаршу, уже открывавшую рот, чтобы сказать первое слово, Вавилов взял трубку. Владимиру Владимировичу было совершенно ясно, что ничего хорошего он не услышит.
Приехав домой, Артур решил, что ложиться спать уже нет никакого смысла. Только во вред пойдет, если сейчас уснуть и встать через три часа по звонку будильника – с опухшим лицом, раскалывающейся от боли головой и слипающимися глазами.
Работы сегодня предстояло много, и в таком состоянии проделывать ее было бы весьма затруднительно.
Ваганян постоял под контрастным душем, выпил несколько чашек крепчайшего, густого кофе и почувствовал, что критическое время, когда сон валит с ног, проходит.
Ему не впервой было не спать сутками – двадцать четыре часа он выдерживал легко. Главное, перетерпеть под утро эти самые критические сорок-пятьдесят минут, когда кажется, что никакая работа и никакие дела не могут быть важнее хотя бы короткого сна. Это проходит быстро, главное, не поддаваться на жалобные сигналы уставшего организма.
Сутки, а то и двое Артур мог не спать без особенных проблем. Вот на третьи уже начинались неприятности. Не поддавался контролю мозг, выключающийся словно сам собой, мысли не связывались в логическую цепочку, внимание временами полностью отсутствовало. Нет, трех суток без сна Артуру было слишком много. А одни – без проблем. Главное, перетерпеть…
Он понял, что начал засыпать, встряхнулся и посмотрел на часы. До того момента, когда он был обязан появиться у себя в офисе, было еще достаточно времени, и Ваганян решил съездить к «Летящим», чтобы забрать Кудрявцева. Перед тем как войти в подъезд нужного дома, тот сообщил Артуру, что заночует здесь, а потом, прямо от «Летящих», поедет по делам.
И все же на сердце у Ваганяна было неспокойно.
Он всерьез опасался, что, загостившись у молодых музыкантов, Кудрявцев может по-настоящему «улететь» вместе с ними в очень долгосрочный «трип», а если по какой-то причине не улетит, то его очень просто раскрутят на всю наличность, а возможно, даже так заморочат голову, что и с кредитной карточки снимут немалую сумму. «Летящие» были в этом деле большими специалистами.
«Летящие»… Это был крест Ваганяна, который он покорно тащил уже полтора года.
Мода на молодые «гитарные» группы вспыхнула несколько лет назад, когда, как пафосно и пошло писали молодежные издания, "на небосклон российской эстрады ворвалась звезда «Гоблина».
Записи ребят из Владивостока, сделанные ими в Англии, были отвергнуты практически всеми радиостанциями, и при прослушивании песен «Гоблина» морщились даже самые отчаянные московские продюсеры. В том числе и Ваганян. Слова как таковые в песнях присутствовали, но назвать этот поток сознания связным текстом не брался никто. Да и поток этого самого сознания был довольно жидким. То, что вокалист пел абсолютно мимо нот, уже стало в русской эстраде доброй традицией и, в общем, никого не смущало, но здесь парень слишком уж откровенно игнорировал все возможные мелодические линии, понятие тональности для него, похоже, вообще не существовало. Аранжировки же, хоть и сделанные на Западе, были довольно бедные, ни одной интересной свежей находки не услышал Ваганян в музыке дальневосточных ребят.
Однако нашелся человек, который вбухал в «Гоблина» какое-то, не очень большое, по понятиям «ВВВ», количество денег – то ли двести штук, то ли вообще сто пятьдесят, – и случилось то, что потрясло всех: безнадежная, по отзывам профессионалов, группа «выстрелила» и «убрала» всех конкурентов. Теперь «Гоблин» был, как говорилось в одной рекламе, «вне политики, вне конкуренции», а также вне критики.
Пластинки «Гоблина», несмотря на то, что они стали появляться аккурат после печально известного 17 августа, покупались нарасхват. «Гоблин» записывал новые, и они тоже продавались, в отличие от всей музыкальной продукции столицы. Про Питер и говорить нечего – после «черного августа» все, что касалось музыкально-издательских фирм, там просто умерло и, в отличие от столичных фирм, переживших клиническую смерть и постепенно приходящих в себя, реанимации не поддавалось.
«Гоблин» устраивал себе концерты, в залах были аншлаги, «Гоблин» организовал собственную звукозаписывающую фирму, и так далее и тому подобное.
Дела у «ВВВ» шли неплохо. Прибыли, хоть и уменьшились под гнетом дефолта, но шли стабильно и даже росли, обещая в скором времени достигнуть докризисной планки и перепрыгнуть через нее.
В общем, острой необходимости изобретать в срочном порядке альтернативу «Гоблину» не было, но Вавилов, вызвав Артура на ковер, приказал сделать так, чтобы ниша «молодых гитарных групп» была освоена фирмой и, по мере сил, ею занята.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132