— с трудом сдерживая улыбку, спросил Стелл.
— Повернись спиной, — грубовато, но без злости приказал Комо.
Девчонка скорчила рожу, но послушно встала, повернулась и уселась снова, положив руки на спинку стула. Ее жалкое короткое платье на спине оказалось разорвано чуть не до пояса. Бережными движениями Комо раздвинул лохмотья, обнажив голую спину. Стелл присвистнул. Кто-то сделал в спине девчонки глубокий разрез, а потом небрежно зашил его. След засохшей крови тянулся между острыми лопатками и дальше, под уцелевшую часть платья. Стелл перевел взгляд на Комо.
— Малик?
Тот лишь кивнул. Стелл выругался себе под нос. Сволочь! Он удалил свой мини-маячок и вшил его девочке. Маячок продолжал функционировать, вводя в заблуждение преследователей. И Малик прекрасно отдавал себе отчет в том, что его ненужная жестокость приведет Стелла в ярость.
— Это еще не все, полковник, — сказал старшина, брезгливо скривив губы. — Взгляните сюда.
Стелл встал и подошел к девочке. Она задрожала от страха, и он мягко положил ей на плечо руку. Комо достал из аварийной аптечки кусок перевязочного материала и осторожно стер засохшую кровь. Перед его глазами оказалось послание, вырезанное в нежной детской плоти.
«Дорогой Стелл. Я решил сложить с себя обязанности вашего заместителя — теперь у меня другие интересы. Жаль, что засада не сработала, но уверен, мы еще встретимся. Петер Малик».
Глава шестая
В просторном помещении сената оказалось прохладно, что было очень приятно после иссушающего жара полуденного солнца Фригольда. Сенат располагался глубоко под землей и мог выдержать даже прямое попадание ядерной бомбы. Стелл глазом военного оценил и одобрил увиденное. Однако обстановку в зале никак нельзя было назвать спартанской. Может, жители Фригольда и не были богачами, но их гордость своим домом явственно проступала в красочной росписи стен, а надежды на лучшее будущее были воплощены в голопроекциях, повисших под потолком. Комбинация великолепных произведений искусства с чудесами современной электроники позволила создать образ Фригольда, каким жители представляли его себе через десятки или, может быть, даже сотни лет. Перед зрителем разворачивалась картина планеты, во всех направлениях пересеченной сетью ирригационных каналов, питаемых подземными реками. Чудесные зеленые леса покрывали сотни квадратных миль поверхности, между ними видны были тщательно ухоженные фермерские хозяйства, на лугах паслись стада домашних животных. Вознесенная над залом сената, эта картина становилась уже не просто произведением искусства, она воплощала в себе желанную, объединяющую всех цель.
О физическом комфорте тоже не позабыли — от центра помещения к стенам поднимались ряды удобных кресел. Самый нижний плавно закруглялся вокруг невысокого помоста, позади которого тянулась прозрачная стена из бронированного пластика, отделяя от зала подземную реку. Здесь доминировала именно она, огромная и могучая. Искусно размещенные светильники имитировали солнечный свет, отражающийся на поверхности воды бесконечным танцем света и тьмы. На таком фоне человеческие дела и заботы должны были казаться мелкими и незначительными. Люди могут сколько угодно спорить или соглашаться друг с другом, но правят на Фригольде реки. Они дают воду, без которой невозможна сама жизнь, они снабжают энергией машины, и они же являются источником минерала, за обладание которым люди готовы сражаться и умирать.
«Вот куда меня занесло», — подумал Стелл, откинувшись в кресле и с любопытством наблюдая, как сенаторы Фригольда заполняют зал, порознь и небольшими группками. Многие даже не успели снять защитные костюмы, без которых невозможно находиться в условиях пустыни, и почти все были вооружены Да, это явно не собрание привилегированной элиты. Эти люди привыкли много и тяжко работать в очень трудных, опасных условиях — ситуация более чем знакомая и понятная Стеллу. Входя, они поглядывали в его сторону и негромко переговаривались со своими спутниками. Дебаты должны были вот-вот начаться.
Кастен встретил его в небольшом столичном космопорту. Выяснилось, что его шансы на успех не слишком велики. Руп уже пришел в себя и развернул бешеную деятельность, уговаривая сенаторов не прибегать к помощи бригады. Кастен, ясное дело, тоже не дремал, но большие опасения у него вызывали независимые депутаты, которые могли нарушить шаткое равновесие между двумя, примерно одинаковыми по числу членов партиями. Фактически судьба решения в большой степени зависела от того, в чью пользу склонятся независимые депутаты.
Будет ли толк от того, что он задумал? Странное дело — этот вопрос мучил Стелла постоянно, и все же, несмотря на любые доводы рассудка, в глубине души он был уверен, что его план хорош.
Он вспомнил ровные ряды обращенных к нему настороженных лиц на фоне опаленного огнем дюракрита и витающий над ними тошнотворный, сладковатый запах смерти. Стоя «вольно», они внимательно слушали, улыбались и подбадривающе кивали; с таким видом, точно перед ними стоял их любимый ребенок, отвечающий свой урок. Они восхищались им, уважали его, но, с естественным цинизмом людей более низкого звания, в глубине души считали его наивным, а может быть, даже слегка придурковатым. Он, в свою очередь, восхищался ими и уважал их, но никак не мог понять, почему они воспринимают его идею с такой пассивностью, такой безучастностью. Они не вопили в знак протеста и не выражали энтузиазма; они просто приняли его предложение, как уже принимали тысячи других — молча, без особой охоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84