Несколько раз их чуть не поймали. Один раз, услышав звук приближающихся шагов, они втиснулась в неглубокий недорытый туннель и стояли там, замерев от страха, удерживая дыхание, покуда двое Когтестражей обсуждали, не укрылись ли они здесь. Когда твари наконец порешили: навряд ли – и умчались, Фритти долго еще ловил ртом воздух.
Наконец они вступили на последний крутой подъем, ведущий к Мимолеткиному входу. Завернув за угол, обнаружили: в туннеле совершенно темно. Тихо двигаясь вперед, вдруг уловили отблеск звездного света – выход наружу в дальнем конце коридора. Фритти так долго не видел неба, что чуть не одурел от восторга. Несмотря на гнетущую влажную жару Холма, от холодного дуновения у него выгнулся хребет и ходуном заходил хвост. Он радостно рванулся вперед; на миг ему померещилось, что под ногами у него снова трава, а мех ерошит холодный ветер. Он услышал: Мимолетка мягко, но настойчиво окликнула его по имени. Но оставил ее зов без внимания.
Звездный свет исчез.
Что-то разом ударило его, схватив, как раз когда он совершенно ни о чем не подозревал. Предостерегающий зов Мимолетки стал воем ужаса. Кто-то навалился на него сверху – какое-то лязгающее, кусающее существо.
– Чернорыл! Не упуссти другого! – резко завопил голос из тьмы, и он услышал, как снова закричала Мимолетка. Существо, навалившееся на него, тянулось острыми зубами к его глотке, и когда он отчаянно изогнулся, то ощутил – под его когтями извивается бесшерстная шкура. Клыкостраж! Он изо всех сил старался вырваться из объятий этого чудовища и ухитрился на миг вонзить свои собственные зубы в его плоть. Напавший вознаградил его шипящим визгом боли. Он вскинул задние ноги и услышал: тот теряет дыхание. В этот миг передышки он вырвался и бросился туда, откуда в последний раз слышал крик Мимолетки. Глаза его наконец приспособились к полной тьме; он заметил другую фигуру и поднялся на дыбы как раз вовремя, чтобы избежать страшного удара, от которого все же завертелся волчком. Остановился он, лишь рухнув у скрюченного тела Мимолетки.
– Вислобрюх! Помоги Чернорылу сс заключенными!
Фритти сумел теперь различить обладателя голоса – его растянутое бесшерстное тело скорчилось под той дырой, что могла бы стать их выходом к спасению. Безглазая голова монстра одобрительно закивала.
– Итак, – сказал он, – как и ожжидалось, вы вернулись к месту вашшего входа. Как сславно. Посскольку вы так интересуетессь путешшествиями, сейчасс мы возьмем вас посмотреть на наши владения, соглассны?
Другие два темных силуэта теперь встали по бокам Мимолетки и Фритти, и один из них сказал:
– А почему бы нам не покончить сс ними здесь масстер Кровососс?
Лорд Клыкостражей помедлил с ответом; долгая секунда молчания повисла в темном сыром воздухе.
– Тебе бы лучше самому знать, ччем спрашшивать меня, Вислобрюх, особенно потому, что ты оказзался профессионально непригодным. Эти сущщества доставили всем нам столько трудносстей,, что мы как следует поработаем сс ними, чтобы расплатиться. Они пожживут чуть-чуть подольшше, потому что я жжелаю узнать некоторые вещщи. Однако от тебя я не могу узнать ниччего. Понимаешшь, что я разумею?
Вислобрюх подавился ответом: из туннеля позади Фритти и Мимолетки вырвалась темная фигура, ударив двух Клыкостражей, которые повалились, словно палки. Не выясняя, кто же их таинственный покровитель, Хвосттрубой и фела вскочили на ноги и кинулись обратно, в коридор. Позади они расслышали рычание, вопли и звуки свирепого боя. И надо всем – безумный визг Кровососа:
– Осстановите их! Осстановите их!
Время растянулось в одно темное и вечное мгновение, покуда Фритти и Мимолетка летели по неосвещенным внешним коридорам. Прочь от Клыкостражей, прочь от туннеля Мимолетки, прочь, прочь – они больше ни о чем не могли думать. Новые раны Фритти сочились кровью, а плечо его при каждом скачке дергалось и горело.
Они мчались чуть ли не в полной темноте, полагаясь на усы и тонкий слух: в этих проходах почти не было мерцающей земли, освещавшей большую часть Закота. Спотыкались о камни, о корни; несколько раз в паническом бегстве натыкались на земляные стены, вставали, снова бежали.
В конце концов они замедлили бег. Совершенно заблудились; миновали во тьме бессчетное число туннельных веток.
– По-моему, мы так попадемся в вечную ловушку! – выдохнула на бегу Мимолетка.
– Если будем держаться левым боком к стене и поворачивать только вверх, мы рано или поздно придем к одному из выходов, – во всяком случае, я на это надеюсь, – прохрипел Хвосттрубой. – Так или иначе, это единственное, о чем я могу думать.
Слабые звуки, шелестя, доносились из ям и поперечных туннелей. Некоторые были отдаленными шумами Закота, поднимавшимися из главных комнат. Некоторые же, впрочем, были неопознаваемы – стоны и шепоты, а один раз и звук чего-то огромного, бултыхнувшегося в глубокой расселине. Они осторожно обогнули расселину и по молчаливому соглашению не заговорили о шуме, донесшемся из ее глубин. Они поворачивали только вверх, и шумы Холма с каждым поворотом становились все глуше и глуше.
Воздух, казалось, делался холоднее. Когда Фритти отметил это, Мимолетка возразила, что, наверное, близко поверхность и они вот-вот вырвутся из противоестественной жары Закота. Правда, Фритти ощущал, что этот холод не похож на зимний. Это был сильный, но сырой и промозглый холод. Словно они бежали сквозь густой туман. Воздух возле выхода из туннеля Мимолетки был совсем не таков. Однако он не видел смысла в споре и воздержался от возражений.
Продвигаясь по тому, что показалось их ушам и усам широким коридором с высоким потолком, Хвосттрубой уловил какой-то иной звук:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103