– Сейчас мы будем кое-что проверять, а вы пока посидите в соседней комнате, отдохните. Товарищ Балакин, проводите гражданина.Вид у Овсова был жалковатый. Стас же держался орлом. И только когда мы остались с ним одни, он повернул ко мне озабоченное лицо:– Не влипли мы с тобой, Шурик, а?И я честно ответил:– Похоже на то.Потом мы молча сидели и оба, видимо, думали об одном и том же. Как мы, два лопуха, не смогли предусмотреть такую простую возможность! Хотя в общем-то понятно – как... Словно стажеры-первогодки увлеклись собственной версией: именно книги похищены из комнаты Троепольской. Ну а раз есть похититель вместе с похищенным – давай его хватать! Что говорить: примитивно попались на собственный крючок. Мы-то, дураки, думали, что знание того, что убитая – не Троепольская, суть наше преимущество, а, оказывается, Овсов не знает этого – и на том выезжает! Валит себе преспокойно на мертвую, как он считает, Ольгу! И поди опровергни его, пока не нашли журналистку, которую искать собирались через него же... Вот такой, извините, порочный кружок получается.– Может, устроить ему опознание голоса по телефону? – неуверенно предложил я. – Петрова с Пырсиковой его узнают, там были угрозы...Но Северин махнул рукой: дескать, безнадежно.– Если не дурак – отвертится... Скажет: сначала ругались, потом помирились. Чего в жизни не бывает? Презумпция невиновности это, знаешь, такая штука...– Старушка? – в форме вопроса предложил я. – Вкупе с блокнотом Троепольской?– Да мы уже говорили с тобой, – досадливо закусил губу Стас. – Слабовато, все слабовато. Уже видно ведь: не дурак. Выкрутится, обязательно выкрутится!– Лангуева? – продолжал я перечислять варианты.– Что Лангуева? Будет себе стоять на своем – ей-то что! Зацепка нужна, хоть какая-нибудь зацепка! И ведь оба врут – и Овсов, и Лангуева, я это чувствую! А зацепиться не за что…Северин нетерпеливо стучал кулаком по ладони и все приговаривал: “Зацепку, дайте малюсенькую зацепку!” Тихо вошедший за минуту до этого Балакин сказал:– А может, мы и с Лангуевой увлеклись? Почему она обязательно врет? Да, конечно, бабушка-старушка носила книги именно ей, и Джима с Лошадью Троепольская подслушала в ее магазине. Но согласитесь, ни одного прямого доказательства, что Лангуева лично знакома с Овсовым, у нас нет! Вдруг это он приходил в квартиру после убийства? Может, стоит еще раз внимательно на фоторобот поглядеть?Он открыл ящик стола и выложил две увеличенные карточки – одна с усами и щетиной, другая – на случай возможного маскарада – без них.– Ничего общего, – пробормотал Северин, вертя их так и этак. – И вообще, извините, даже если бы было, это тоже не ахти какое доказательство. Мало ли кто может быть похож на фоторобот. Вот этот, например, без усов – вылитый Невмянов.Я обиделся.– Неужто у меня правда рожа такая противная?– А что, – засмеялся Балакин, – действительно похож. Я вгляделся внимательней. И, еще не очень веря себе, робко полез во внутренний карман за остатками полученных утром фотографий. Положил их рядом с фотороботом. Северин с Балакиным молча разглядывали этот вернисаж. Кажется, они еще не понимали того, что уже понял я.Куда смотрела Лангуева, описывая Стасу незваного визитера? Поверх моей головы? Если она лгала, то для того, чтобы не путаться, ей нужна была натура. Она рисовала портрет с меня. 15 На коротком совещании было решено в ближайшие наши планы начальство не посвящать, действовать на свой страх и риск. Я, правда, заикнулся про то, что, если у нас опять будет прокол, нам это припомнят вдвойне, но Северин сказал:– Пожалуйста, только сейчас докладывать, какие мы болваны, пойдешь сам.Сломив таким образом мое слабое сопротивление, он пододвинул к себе телефон, снял трубку, взвесил ее на ладони, как гранату перед броском, шумно выдохнул и стал набирать номер.– Театр одного киноактера... – недовольно пробормотал он себе под нос, слушая длинные гудки, но едва на том конце подошли к аппарату, голос его сделался бодрым, деловым, слегка по-солдатски простодушным: – Нина Ефимовна, здравствуйте, Северин из МУРа беспокоит. Помните такого? Ага, очень хорошо! Вот-вот, как раз по этому поводу и звоню. Задержали тут одного типчика, похож по приметам. Если мы сейчас за вами машину пришлем, а? Ну и хорошо, ну и ладушки! Минут через двадцать спускайтесь.Он аккуратно положил трубку на место и посмотрел на нас.– Что, ребятки, развалим мы их сейчас или нет?Ибо разработанный нами план состоял в постановке небольшого, но, как мы надеялись, драматического спектакля, конечной целью которого был сакраментальный “момент истины”. Режиссерский замысел ясен, роли распределены, билеты проданы. Осталось только ждать.Через зарешеченное окно я видел, как к отделению подкатил патрульный “уазик”. Открылась задняя дверца, и в воздухе показалась, ища опоры, суховатая ножка в не слишком изящной стоптанной туфле. Рядом возник Северин. Лангуева спрыгнула на землю и немедленно принялась отряхивать пепел с юбки. В углу рта у нее торчала сигарета. Северин сделал приглашающий жест рукой, и они стали подниматься по ступенькам.Я не один наблюдала окно за этой сценой. В эти самые секунды Балакин выводил из соседнего кабинета и неторопливо вел по коридору Алика Овсова. Он двигался с таким расчетом, чтобы буквально нос к носу столкнуться с Севериным и Лангуевой именно в том месте, где длинный милицейский коридор делает крутой поворот на девяносто градусов. Столкнуться – и тут же разминуться, свернуть за угол, потерять друг друга из виду. За последние сорок минут мы трижды или четырежды репетировали этот проход, рассчитывая время, приноравливаясь к ритму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76