— Помнишь десять заповедей?
С длинными промежутками я стал перечислять то, что помнил. Правда, спешить было совершенно некуда. На «не прелюбодействуй» Вера жестом меня остановила.
— Как ты понимаешь эту заповедь?
Я задумался. Не называть же грехом любые добрачные отношения и всё такое…
— Наверное, действия, приносящие какой-то вред?
— Карлов, я тоже так думаю. А скажи мне, пожалуйста, приносят ли какой-нибудь вред проститутки?
— Наверное, разносят что-нибудь венерическое, СПИД…
— Врёшь, глупости. Проститутки не работают без презервативов.
Мне показалось, что Котов пошевелился.
— Тогда не знаю. Может быть, это не грех. Может быть, для некоторых даже благо.
Вера хитро прищурилась:
— Хочешь, что-то скажу?
— Не надо.
— Это тоже ещё не всё.
Затушив сигарету мимо пепельницы, Вера засучила рукав выше локтя.
Я не стал утруждать себя фокусированием пьяных глаз, и так всё было ясно.
— Давно?
— Что именно?
Мы помолчали, глядя в телевизор: на экране замелькали кадры отчаянной порнухи. Я налил в рюмки, выпил свою.
— Это, — она шевельнула рукой, — давно, лет пять. А то, — она кивнула на телевизор, — потом, когда понадобились деньги… на это.
Вера выпила. Я посмотрел на кровать. Мне снова показалось, что Котов не спит — слишком уж тихо он лежал.
— Котов, ты не спишь?
— Нет, — послышался приглушённый звук из подушки.
— Слышал?
— Слышал. Я и так знал.
— А-а… чего ты вообще, спящим притворяешься?
— Не притворяюсь. Просто лежу.
Котов лежал лицом в подушке и его было еле слышно. Он поднялся и сел на кровати. Я разлил на троих. Мы выпили. Котов взял руку Веры и стал её разглядывать.
— Ну и дура, — сказал он.
Вера отдёрнула руку и спустила рукав. Мы помолчали.
— А ты откуда знаешь? — спросил я Котова.
Тот посмотрел на Веру.
— Я здесь пару раз кололась с приятелем. Предлагала ему сдать вторую комнату. Взяла с него слово, чтоб помалкивал.
— Я не подумал, что это так серьёзно. Теперь завязать не можешь?
— Нет.
Котов налил себе водки в фужер и медленно выпил. Содрал кусок кожуры с апельсина и сунул в рот.
— Хреново, в общем. Как и у меня.
С этими словами он снова вытянулся животом на своей кровати и через несколько секунд засопел в унисон Петрушке.
Я не сводил глаз с Веры. То ли благодаря лёгкому шоку от сказанного, или просто от её присутствия, мне вдруг мучительно её захотелось.
Вера икнула и, глядя на меня, засмеялась.
— Карлов, ведь ты всё ещё меня любишь.
Это была правда. Она смотрела на меня, блестя пьяными раскосыми глазками и насмешливо улыбалась.
— Знаешь, что очень важно в нашей работе? — проговорила она кокетливо. — Иметь привлекательное нижнее бельё. Хочешь покажу?…
У меня похолодело в животе, в голове стало ясно, как в космосе. Вера закинула свою длинную ногу в туфле на столик и медленно, пальчиками потянула к себе юбку.
Её чёрные в сеточку чулки держались на резинках, а кружевные трусики были почти прозрачны. Это было слишком. У меня закружилась голова, я почувствовал, что близок к оргазму. Я опустился на колени и, обняв её за бёдра, стал покрывать поцелуями обнажившуюся часть ноги между чулками и трусиками. Вера, кажется, тоже плохо соображала, что делает. Она порывисто вздохнула и обхватила мою голову руками.
— Хорошо, — сказала она, — пойдём в ту комнату. Сделаю напоследок что-нибудь хорошее…
Мы открыли глаза, кажется, одновременно, когда луч дневного солнца, медленно подобравшись, лёг на наши веки. Под нами был только ковёр; сверху — покрывало, стянутое с кровати, скорее всего, уже во сне, под утро. На полу была разбросана наша одежда. Блаженство и отчаяние владели одновременно моим существом. Была ещё надежда… В дверь просунулся Котов. Присвистнул и скрылся, а через минуту присвистнул просунувшийся Петрушка. Я, не глядя, запустил в него ботинком.
— О чём ты думаешь? — спросил я Веру.
— Наверное, о том же.
— Думаешь, это возможно?
— Если это произойдёт, я выйду за тебя замуж.
Когда мы оделись и вышли, Петрушки уже не было, а Котов с видом зомби начинал прибираться в комнате. Хотя на столе ещё стояли начатые бутылки, пить уже никто не мог. Мы вышли на улицу.
— Прощай, на всякий случай, — сказала Вера, усаживаясь в такси. — Если ничего не произойдёт, больше не увидимся.
Только когда машина тронулась с места, я понял смысл этой фразы и похолодел.

Котов

Петрушка ушёл, а Дима занялся уборкой. Несмотря на то, что выпивки для опохмелки оставалось ещё вполне достаточно, он закупорил и убрал бутылки, а наполненные стаканы безжалостно выплеснул в раковину. Там, в раковине, нагромоздилось порядочно посуды, и Котов добросовестно её вымыл.
Первое, что Дима сегодня сделал, проснувшись, — это проверил наличие таблетки, так как было ещё трудно разобрать, что приснилось, а что было на самом деле. К своему огорчению он обнаружил, что таблетки в кармане нет.
— Сигареты под столом валяются, — подсказал Петрушка. Его уже выкрутило в туалете едва ли не наизнанку. Он сидел в кресле бледный и дрожащий, собираясь силами встать и уйти домой.
Дима с досадой отмахнулся и стал тереть лоб. Петрушка вяло попрощался и направился к выходу.
— А ты помнишь этого Иванова? — спросил он, уже держа руку на замке входной двери.
Котов впился в него расширенными глазами.
Петрушка достал из кармана свою таблетку, подбросил на ладони и, приблизив к очкам, попытался разглядеть её.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92