на голове, поверх бигуди, сидел такого же цвета чепец.
Павел Андреевич, уже в трусах и в майке, с задумчивым видом остановился возле постели, послушно повернулся и направился в ванную комнату.
— Дружок, ты чем-то озабочен сегодня? — повысила голос Людмила в сторону приоткрытой двери. — Нельзя так много думать, необходимо обязательно давать голове отдых. Занялся бы каким-нибудь спортом… Борис хотя и закладывает лишнего, но играет в теннис — и посмотри, какой у него здоровый вид.
Людмила продолжала о чём-то размеренно болтать, а из ванной доносилось журчание воды и шорканье зубной щётки. Поплескавшись, Павел Андреевич закончил свой вечерний туалет, обтёрся пушистым полотенцем и снова направился к кровати.
— Там, на полке… захвати мне «Сокровища Лувра», — попросила Людмила, уже утопавшая в пуховой перине под одеялом.
Однако Павел Андреевич проигнорировал её просьбу, решительно направился к своему месту, сбросил тапочки и залез под своё одеяло. Супруга посмотрела на него строго и вопросительно.
— Мне нужно с тобой серьёзно поговорить, — произнёс муж, озабоченно глядя в потолок.
Людмила Каримовна ещё за ужином заметила, что супруг немного не в себе. На все вопросы он отвечал невпопад, намазал блин горчицей вместо мёда, с задумчивым видом его съел. После чая долго сидел запершись у себя в кабинете.
— О чём же? — большим пальцем Людмила подтянула кверху мужнин кончик носа, сделав из него пятачок.
Павел Андреевич мягко, но решительно отвёл руку и повернулся к жене, провалившись локтём в перину.
— Людмила, сегодня я получил странное письмо. Написано вскоре после похорон Лёни, и ещё две страницы вложены совсем недавно.
Протянув ладонь, Людмила молча потребовала письмо.
— Погоди, это очень серьёзно. Разумеется, поначалу я решил, что это мистификация, но чем больше я думаю…
Раздражённая неповиновением, Людмила Каримовна холодно произнесла:
— Дай сюда письмо.
Павел Андреевич расстегнул кожаную папку для бумаг и протянул жене шесть машинописных листов бумаги.
— Конверт.
Получив конверт, Людмила Каримовна внимательно его осмотрела. Затем стала читать письмо. Её лицо приняло сначала насмешливое, затем сосредоточенное, а затем, под конец, растерянное выражение. Супруг искоса следил за её реакцией.
Закончив, Людмила ещё раз бегло просмотрела листки и, повернувшись к мужу, сказала:
— Этого не может быть. Они не могут этого знать.
Павел Андреевич налил себе молока из стоящего на ночном столике кувшина. Медленно выпил, утёр губы расшитой салфеткой.
— Пуся, они знают. Они знают всё, что здесь написано, и ещё много.
— Ты должен их найти.
— Должен найти… Пуся, я уже никому не могу доверять. Юра уже генеральный; я не могу к нему обратиться; из Комитета вообще ни к кому нельзя…
— Но… что ты собираешься делать?
— Утро вечера мудренее. Давай спать.

Ещё одно вторжение, степень бесцеремонности которого ставит автора на грань жизни и смерти

«Давай спать», — прозвучало в динамике, Владилен Казимирович щёлкнул тумблером и размял в пальцах новую папиросу.
В огромном богатом кабинете за своим рабочим столом сидел председатель Комитета государственной безопасности СССР генерал-полковник Змий. По правую руку от него, за длинным совещательным столом, — референт Феликс Петрович Коршунов. Перед ними на ковре, вытянувшись по стойке «смирно», — очень немолодой подполковник по фамилии Хромов. Змий разговаривал со своим референтом.
— Кто ещё в курсе этого дела?
— Капитан Рахметов. Был на дежурстве в аппаратной во время записи.
— Он слышал?
— Слышал и немедленно доложил подполковнику Хромову, своему непосредственному начальнику.
— Где он сейчас?
— Продолжает нести службу.
— Это правильно. Хорошо.
Змий пристально и тяжело посмотрел на вытянувшегося по струнке Хромова.
— Всё понимаете?
Хромова от напряжения передёрнуло, он не смог произнести ни звука.
— Ничего, я вижу, вы понимаете. Утечка информации повлечёт за собой тяжкие последствия. Вплоть до моего приказа вы будете один, бессменно вести запись. По телефону вы сообщите семье о длительной командировке. Впрочем, нет: слово «длительной» употреблять не следует. Я запрещаю вам любые контакты помимо контактов со мной и моим помощником Коршуновым.
Хромов перевёл взгляд на Коршунова и задрожал головой, пытаясь кивнуть.
— Сейчас: примите душ. Здесь, в соседней комнате. Затем смените капитана Рахметова и пришлите его ко мне. Не одного, под конвоем.
Хромов не сдвинулся с места, потому что слова «можете идти» ещё не прозвучали.
— Должен вас предупредить… — негромко заговорил генерал, глядя подполковнику в глаза. — Я знаю, у вас хорошая и дружная семья. Поздний ребёнок. Нужно уметь ценить своё счастье. Ваша жена, ваш ребёнок. Девочка… она такой пупсик. Надо об этом помнить. Всегда.
Хромов побледнел, взмок и покрылся пятнами.
— Никто… Ничего… Не узнает.
— Можете идти.
Развернувшись, Хромов не твёрдым, но строевым шагом, более похожим на шаг разжиревшей цапли, удалился.
— Что скажете? — обратился генерал к референту.
— Этот будет молчать.
— Тот, второй?
— С капитаном Рахметовым несколько сложнее. Парень из детдома, живёт в нашем общежитии. Помещение оборудовано под спортивный зал. Не имеет ни гомо — ни гетеросексуальных связей, по всей видимости импотент. Малообщителен, товарищи по курсу отзываются о нём сдержанно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92