Прозябать в толстом журнале - тоже. А вот дача в Репине, на берегу залива, в ауре и окружении хвойного леса - это могло скрасить дни молодого работника умственного труда. Ниночка поддержала решение любимого мужа, совместными усилиями Тамару Леонардовну уговорили. В глубине души ей тоже не хотелось в Москву. Её корни и связи были в Питере. Но ребёнок, по её представлениям, ещё мог превратиться в полноценного москвича.
Ленинградский Союз писателей ухватился за "Шолохова наших дней" как за полковое знамя. Самая лучшая дача из недавно освободившихся была отремонтирована и обустроена в считанные дни. На новоселье собрались человек пятьдесят инженеров человеческих душ - от чудаков, имевших за душой книжку-раскраску для малышей в пятнадцать страниц, до мэтров, имевших пятнадцать томов в золочёном переплёте.
Второй, пятисоттысячный тираж был запланирован на апрель-май. Это нормально укладывалось в ход событий. Телегин рассчитывал ещё на пять-шесть тиражей, не считая стран социалистического лагеря. Года до 89-го всё это будет работать. Потом у него уже будет всё, чтобы открыть своё собственное дело - издательство или интернет-проект... "Рамблекс". В любом деле он сможет стартовать первым и захватить всё поле. Он может совсем оставить дела - заниматься спортом, чтением, самообразованием и путешествиями.
Всё это может быть, всё это реально, если только... Если только Кира Берёзкина не сожмёт кулак и не раздавит хрупкое кощеево яйцо, в котором заключено их будущее.
26
Однажды, в конце февраля, позвонил Гусев:
- А ну, включи радио.
- Какое...
- У нас что, уже много радио? То, что у всех на кухне. Репродуктор.
Телегин положил трубку рядом с аппаратом, вышел на кухню и повернул громкость. Голос Тани Овсеенко наполнил помещение: "Музыка на-а-ас связала, тайною на-а-ашей стала..." В перовое мгновение сердце его радостно дрогнуло, но уже в следующее его охватило чувство разочарования. Она украла песню. У неё не хватило ума подождать и принять её в знак любви. Её и ещё десяток, сотню стопроцентных хитов. Но она, словно чумазая цыганка, схватила первый же кусок, лежавший с краю, и дала стрекача. Она просто дура.
Телегин вернулся и взял трубку.
- Твоя работа? - сказал Гусев.
- Можешь предложить варианты?
- Ну, если учесть, что песню слышали только трое... а я отпадаю... сценарий развивался так. Берёзкина ломает решётку в камере, залезает на стену, разрывает колючую проволоку словно паутину и прыгает со стены в воду. Могучими взмахами рук переплывает через Неву, находит Овсеенку, тащит её к роялю и, не сводя с неё безумных глаз, бряцает по клавишам.
- Не всё подходит - ныряет, переплывает... Зимой? По льду?.. От соцреализма далеко. Сам сочинил?
- Сам. Хотя, честно говоря... заготовка. Экспромты ещё не удаются. Я тоже писатель, ты на меня влияешь. Что будем делать с Берёзкиной? У неё сегодня день рождения. Двадцать пять. Мы здесь уже год.
- О господи! - ужаснулся Телегин. - Как же она там...
- Время идёт. Мамаша что-нибудь узнала?
- Не много. Сидит в общей камере, на допросах молчит, от свиданий и от адвоката отказывается.
- Адвокат общественный или кто-то нанял?
- Лужин нанял. Самого продувного во всей коллегии. Он, Лужин, те есть, суетится, всё ещё любит. Совершенно не в себе парень. Готов на всё, только бы вернулась. Адвокат что-то придумал, но Кира отказывается с ним встречаться.
- Может, они сами... без нас уладят?.. - предположил Гусев неуверенно.
- Не знаю. Не думаю. Не уладят. Для неё не стоит вопрос "тюрьма или Лужин". С которым, к слову сказать, придётся так или иначе по жизни рассчитываться. Вопрос стоит - "тюрьма или назад, в 2004-й". Теперь многое зависит от того, насколько нормальные условия жизни в камере. Бывает, так достанут какие-нибудь психи или садисты, что человеку легче повеситься. А могут попасться интересные люди, со своими историями. У меня в "Сталине" тромбон два раза сидел, много чего рассказывал. Берёзкина упрямая, сильная, торопиться ей некуда. Надоест - раздавит и все дела. А может, ей самой интересно, до какой степени абсурда всё это может докатиться.
- Теля, честное слово, мне тоже интересно. С каждым днём становится всё интереснее и интереснее. Что вообще произошло? Что у неё было с этим... доктором?
- Кто же знает? Она молчит. Доктор тоже молчит, он мёртвый.
- Это на неё похоже. А что ей делать? Говорить? Оправдываться? Раскрыть всю душу перед адвокатом? Она только с виду дура дурой, а на самом деле упрямая. Умрёт под пыткой, а расколоть не даст. На хрена ей вообще нужен адвокат? У неё за ухом адвокат. Сидит там и ждёт. Одно движение - и оправдана вчистую. Новая жизнь. В смысле - старая. Как будто ничего не было.
- Мать сказала, что если она не изменит показания... ну, то есть, которых нет, суд будет в середине апреля. По факту преступления.
- Так-так-так... Что делать, что делать. У меня новая программа, готовим втихую, под перестройку. Бомба. Обеспеченная старость. Надо, надо что-то делать. Если разрешат свиданку, вместе с ухом отгрызу... С-сука какая, сама не живёт и другим жить не даёт.
- Погоди, - от цинизма Гусева у Телегина защемило сердце. - Погоди, смотри... Если мы отнимем шарик, она пойдёт на пятнадцать лет в зону.
- Ну, не на пятнадцать... А десятку могут впаять, за милую душу.
- А мы здесь будем... вкушать цветы удовольствий?
- Да, неувязочка. Она, конечно, в зоне жить не будет. Или сбежит или... А если сбежит, нам не поздоровится.
- Гусь, ты что, дурак? Не в этом дело. Я так беспредельничать не согласен, я вообще-то какой-никакой, а христианин.
- Ну, я как бы тоже... не арабский террорист. Как только деньги появятся, мы её вытащим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71