Без него огромному количеству раненых не
обойтись - кто-то должен сопроводить их до ближайшего крупного
селения.
Из полусотни воинов больше двух десятков оказались убиты -
затоптаны, переломаны, как куклы в руках несмышленого ребенка, забиты
ударами тяжелых костяных шаров. Из тридцати оставшихся в живых без
переломов из схватки вышли только семеро - считая самого Олега. Пятеро
теперь рубили в лесу лапник, таскали дрова, раскладывая на прибрежной
поляне сразу четыре костра. Старец, не расставаясь с посохом, так же
как и ведун, прикладывал к переломам палки, фиксируя повреждения с
помощью ремней или длинных полотняных лент, с неожиданной легкостью
относил одетых в тяжелую броню ратников к огню.
Медицинские хлопоты заняли весь день - к тому времени, когда Олег,
зажав меж двух толстых сосновых веток сломанное плечо лежащего без
сознания бородача, выволок бедолагу из-под конских туш и оттащил его к
пылающим кострам, на лес спустились сумерки.
- Все, что ли? - устало опустился Середин рядом со стариком,
задумчиво взиравшим на пляску огненных языков.
- Настало время уступить свое место Маре, ведун, - степенно кивнул
тот. - Теперь уже она выберет тех, кому предстоит уйти в мир далеких
предков.
- Луба бы надо надрать. - Олег пошевелился, поудобнее устраиваясь
на лапнике, и протянул руки к огню. - На палках кости нормально не
срастутся.
В мире, куда неудачно произнесенное заклинание зашвырнуло бывшего
кузнеца из автобусного парка, лубки заменяли медицинский гипс.
Содранная с вяза или липы кора, разрезанная в виде лодочки,
накладывалась на сломанную конечность и туго заматывалась, плотно
прилегая к руке или ноге, надежно фиксируя перелом. Палка такой
надежности обеспечить не могла - как ни привязывай, а все одно кости
смещаются. Вместо сращения ложный сустав образоваться может.
Старик поднял посох, поставил его между ног, прижался лбом к
отполированному дереву:
- Прости, Триглава, недостойного слугу твоего. Слаб я, силы моей
на деяния достойные не хватает. Пришли хранительниц твоих, берегинь
лесных и речных, снизойди до нас своею милостью.
Подошел возчик с первых саней. Распарившись от тяжелой работы и
жара костров, тулуп и рукавицы он скинул, оставшись в холщовой рубахе
и пухлых шароварах. За толстой веревкой, заменявшей ремень, торчал
топор, сквозь черную кудрявую бородку просвечивали румяные щеки.
Настороженно покосившись на Олега, он поклонился старцу, поставил
перед ним в снег медный котелок, в котором из темного густого варева
выглядывали золотистые бока двух крупных луковиц.
- Благодарствую, Православ, - кивнул старик. - О госте нашем не
беспокойся, он со мной похлебает. Раненым отвар погуще навари, им сие
зело полезно.
Мужик опять поклонился, отступил, а старик, легко взяв раскаленный
котел за край, переставил его ближе к Олегу, чтобы еда оказалась на
равном расстоянии от обоих.
- Угощайся, ведун. День у нас долгий выдался, силы потребны
изрядные. Сей отвар для меня с весенних двугодков тройным варом
творят, через день на третий. Не побрезгуй трапезой старого волхва.
Середин дважды себя упрашивать не заставил, вытянул из чехла на
поясе главную драгоценность каждого русича - большую серебряную ложку,
- запустил ее в котелок.
Тройную уху на своем веку Олегу доводилось пробовать не раз - но
то, чем угощали его ныне, больше походило не на суп, а на густой, еще
не застывший, холодец. Можно было подумать, воды к рыбе при варке не
добавляли вообще, а просто прогревали крупные куски белорыбицы до тех
пор, пока они не расслоились, превратившись в месиво из мясных прядок
и костного желатина. Разумеется, по здешнему обычаю, кашевары не
пожалели и перца с солью, и лук добавили для аромата, и мелко
порубленную репу с морковкой. Получилось, надо сказать, вкусно и
сытно. Уже после трех ложек ведун почувствовал, как по телу
растекается сладкая горячая истома, после пяти - желудок приятно
потяжелел, глаза начали слипаться.
- Ешь, ешь, не останавливайся, - подбодрил его старец. -
Опустошить надобно, дабы воды для увечных накипятить. Кабы не замерзли
на морозе-то.
Середин выловил луковицу, прожевал, зачерпнул себе еще две полные
ложки, после чего в бессилии отвалился на лапник:
- Все, спасибо. Больше не могу.
- А и ладно. - Старец взял котел в руки, допил остатки супа через
край. - Коли так, то подымайся. В дорогу нам пора, и без того
засиделись. Распутывай своих скакунов.
- Куда? Зачем? - сонно отозвался Середин, закрывая глаза. - Ночь
на дворе. Нам ныне только седло под голову да налатник на ноги, ничего
больше и не нужно.
- Вставай, ведун! - потребовал старик. - Куда скакать, и сам
ведаешь. Где Баба-Яга стоит, туда и торопимся.
- Какая Баба-Яга, волхв? - удивился Олег. - У нас два десятка
раненых на руках. Да еще и убитых столько же. Тризну нужно поутру
справлять, а потом назад, к жилью поворачивать. Увечных бросить
нельзя, пропадут они без нас.
- Они с нами пропадут, ведун! - повысил голос старец. - Не за ними
твари земляные охоту затеяли, меня травит нечисть Чернобогова! Коли
останемся с увечными - сызнова придут, всех истребят, до единого. Без
меня же никто ратных людей не тронет, добредут до Нювчима кое-как. Не
сгинут. Смерть их у меня в торбе увязана. Коли увезем торбу, все
уцелеют!
- Да электрическая сила! - открыл глаза Середин. - А каково им
будет без лекарей столько верст чесать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17