Он дернулся, пытаясь
сесть, но бессильно свалился обратно на шкуру, захрипел.
- Ништо, ништо, - узнал он голос волхва. - Терпи, мил человек. Что
тебе противно, то марьянке гибель. Молодец, Даромила, вовремя меня
покликала. Мало совсем, и сожрала бы лихоманка гостя. Зело крепко
прихватило. А ныне ступай, дай с нежитью болотной словом
перемолвиться...
Олег услышал, как хлопнула входная дверь, после чего Радша
приблизился, и голос его прозвучал совсем рядом с Серединым:
- Сказывали, похвалялся ты, мил человек, что с нежитью всякой
управиться способен? Как же ж тоды мелкую пакость водяную в грудь свою
пустил? Эх, колдуны бродячие. Много гонору у вас, да мало с вас
пользы... От как исцелю, все твои штуки чародейские в уплату заберу,
дабы разума боле никому не туманил.
Ведун ощутил холодное прикосновение к груди, которое почти сразу
перешло в резкое жжение. В висках упруго запульсировали жилы, из
легких вырвался тяжелый, словно предсмертный, хрип.
- Ли, добруха, кумоха, тетушка, гостьица, - услышал распевные
слова волхва. - Пойдем со мной на чисто солнышко, за широкий стол.
Молочка тебе налью, кашкой тебя покормлю. Будешь сытая, станешь
веселая. Погуляти захочешь, в чистом поле цветов собрать, в речке
широкой на себя посмотреть. А я тебя привечать стану, угощать стану,
дом тебе большой поставлю, будешь в нем в холодке жить, воду-пиво
пить, по мягким мхам кататься, над ряскою стлаться ...
Голос удалялся и удалялся, пока не прозвучал откуда-то из-за
препятствия. Хлопнула дверь - и впервые вместо удушливого дыма и
озноба Олег ощутил приятный дымок и пышущий от печи жар. Даже отек с
глаз вроде бы спал, и он смог осмотреть помещение не через щелочку
между веками, а просто раскрытыми глазами.
Разумеется, за ночь в бане не изменилось ничего: три полка на
разной высоте, пара лавок вдоль стен, три шайки на полу, большой
медный котел с водой над полыхающим очагом. Сизый дым, поднимаясь
вверх, стлался под потолком и неторопливо выползал в продых над
дверью.
Створка приоткрылась, пропуская внутрь ту самую остроносую девицу,
что вчера выносила ему из дома ведро с водой. Она присела перед
очагом, поворошила палочкой угли, подбросила с пола еще несколько
поленьев.
- Это ты, что ли, Даромила? - с легкой хрипотцой поинтересовался
ведун. - Ты волхва позвала?
- Радша лихоманку твою со двора к реке уманил, - ответила та. -
Ныне тебе легче станет.
- Спасибо тебе, красавица, - прикрыл глаза Середин.
- Меня батюшка с кашей к тебе послал. Сказывал печь затопить, коли
остыла, - выпрямилась девушка. - Я и увидела, как ты в беспамятстве
мечешься.
- Спасибо, - повторил Олег. - А где каша, кстати?
- Остыла, небось, уже... - Даромила подошла ближе, наклонилась и
подняла откуда-то глубокую деревянную миску, до краев полную
коричневатых крупинок ячки. Там же лежали и три ровных кубика мяса с
тонкими прожилками.
- Ничего, - приободрился ведун, пытаясь сесть. - Лучше холодная
каша, чем горячий голод.
- Дай помогу... - наклонилась вперед девушка. Они едва не
столкнулись лбами, но Даромила резко отвернулась, и Олег получил по
щеке шлепок толстой тяжелой косой. И вдруг подумал, что для двадцати
лет, на которые выглядела помощница, она уж слишком засиделась в
девках. Старая дева уже, можно сказать. Обычно замуж на Руси лет этак
в пятнадцать, шестнадцать, ну, в семнадцать выдают. Редко когда
позднее.
- Благодарю, красавица. Что бы я без тебя делал? - От перемещения
в вертикальное положение у Середина закружилась голова, и он понял,
что встать пока не сможет. По крайней мере, в ближайшие пару часов,
пока хорошенько не подкрепится и окончательно, не придет в себя.
- Слушай, милая. Сделай доброе дело, принеси ложку. Она на поясе.
Вон, поверх сумок у печи лежит*. [* Испокон веков на Руси был о
принято носить спою ложку с собой - простейшая гигиеническая
предосторожность. Соответственно хозяева, привечая гостей, столовых
приборов к угощению не прикладывали. Зачем, если у каждого есть свой?]
Даромила кивнула, сходила к печи, расстегнула чехольчик, достала
главный инструмент всякого русского человека:
- Ух ты! С самоцветами! Дорогая, наверное?
- Уж какая есть. - Олег принял от нее ложку, тут же подцепил и
перекинул в рот все три мясных кусочка, прожевал, потом принялся
торопливо черпать чуть теплую кашу.
- А правду сказывали, что у тебя кистень серебряный?
- Какой есть, - лаконично повторил занятый трапезой Середин.
- Тоже, небось, немалых денег стоит... А может, ты и не путник
вовсе? Может, боярин переодетый, что от княжьего гнева прячется?
Олег промолчал, а девица, увлеченная неожиданным «прозрением»,
заметалась по бане:
- Отчего же переодетый? Рубахи у тебя шелковые, штанов разных
целый мешок, сапоги дорогие, оружие странное с рукоятью из
самоцветов...
- Какой боярин?! - поспешил вмешаться в ее мыслительный процесс
Олег, сообразив, что рискует стать героем вовсе невероятных слухов. -
Какой боярин! Ты телеги мои у забора видела? Это добыча ратная. Думаю,
до Рязани доберусь, за две-три гривны продам. Обычный воин я, саблей
себе прибыток зарабатываю. Дома и семьи у меня нет, так что доход весь
на себя трачу.
- Целых три гривны? - изумилась Даромила. - За един поход?
- Не за один поход, а за целый год доход у меня такой получился, -
на всякий случай предупредил Олег. - К тому же из трех сотен, что со
мной на половцев ходили, полста головы свои сложили, а еще два раза по
столько ранеными возвернулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15