Епископы и рыцари добро свое спускают, а мы подобрать можем задешево.
У меня на примете у Владимиреца, у Ругодива, у Колываня [3] угодья
продажные имеются. Что они ныне? Мусор никчемный, дешевка, хлам. Но
коли Лифляндия русской окраиной станет, то и цена земле прибалтийской
сам-пять подскочит. Русь - это ведь закон, порядок, покой, защита от
бесчинств всяческих. От земли в пределах русских ни один хозяин али
дворянин не откажется.
- Доходная получится сделка, - почесал в затылке Зверев. - Вот
только как они окажутся этой самой «окраиной»? Нечто прибалтам опять в
состав России захотелось?
- Как обычно, - повел бровью князь Друцкий. - Прийти туда надобно
и занять.
- Чем занять? - все еще не понимал Андрей. - У меня всего семь
десятков бойцов ныне в строю, у тебя, ведаю, вдвое больше наберется.
Двести пятьдесят ратников. Ну, три сотни можно наскрести. Что такое
три сотни даже для крохотного Дерптского епископства? Растворятся в
просторе, никто и не заметит!
- Значит, надобно не нам вдвоем Лифляндию воевать, - невозмутимо
согласился Юрий Семенович. - Надобно взор государев в сию сторону
обратить.
- Ничего себе, - присвистнул Зверев. - Так ты, дядюшка, решил
войну России и Ливонского ордена начать?
- Какая война, помилуй? - небрежно отмахнулся старик. - Нет боле
никакого ордена. Сгинул, растворился, бледная тень былых героев токмо
и осталась. Виндавыот Ругодива до Вйндавы [4] и пальцем не шевельнет,
дабы чужаков остановить. Нет ныне в них духа воинского, выродился,
ровно в старых евнухах. Верно тебе сказываю, Андрей Васильевич,
нынешним летом токмо к родичам плавал.
- Кровь детей боярских лить за наш с тобой прибыток, дядюшка? А
хорошо ли это будет? Как Господу на Страшном суде о сем грехе
рассказывать станем.
- О том и скажем, что ради славы государя нашего и имени русского
старались, - моментально ответил гость, явно готовый к этому вопросу.
- Рази не славно получится Руси нашей новыми землями прирасти? Нам с
тобой прибыток малый получится, царству Московскому - куда как
изряднее. Точно я тебе говорю, не сомневайся. Страны лифляндские ныне
гнилому яблоку подобны. Сами в руки упадут, коли кто ладони подставить
догадается. Не будет там крови никакой, вот те крест! - размашисто
осенил себя знамением Юрий Семенович. - Оттого я и беспокоюсь, что
каждый день ныне на счету. А ну, ляхи али шведы о том же пронюхают?
Тогда уж не нам, а им вся добыча, все земли и люди достанутся. О сем
варианте ты, Андрей Васильевич, не думаешь? Брать нужно Лифляндию,
забирать в казну ныне же!
Зверев молчал, забыв о вине и мясе, в голове стремительно
проскакивали мысли, сталкиваясь, путаясь и противореча друг другу. С
одной стороны - в войне он ничего хорошего не видел, с другой -
школьный курс о деяниях Петра Великого настойчиво напоминал о важности
выхода России к Балтийскому морю, обретения портов в Прибалтике,
открытии новых торговых путей. С третьей - он понимал, что кровь
прольется, не бывает побед без крови. С четвертой - дарить Прибалтику
Польше или Швеции было действительно глупо, новые земли вполне могли
окупить принесенные жертвы. С пятой… С пятой стороны он не понимал,
почему со своей идеей князь Друцкий отправился не в Кремль, в царские
палаты, а к нему, полузабытому отшельнику, на далекую дикую окраину?
- Я бы и сам раздумья сии государю предложил, - словно подслушал
его мысли князь Друцкий, - да токмо не вхож я к Иоанну Васильевичу. Не
делится он со мною своими помыслами, не вспоминает имени моего в
радостный час, и не спасал я его от неминуемой смерти уж, почитай,
четыре раза. Еще отец мой литовскому князю верой и правдой служил, да
и я до отъезда к Москве успел меч во славу отчины не раз обнажить.
Государь же наш бояр исконных превыше самых знатных иноземцев ставит.
Ты, Андрей Васильевич, урожденный Лисьин - я из рода Гедеминовичей.
Твой дед и прадед Москве всю жизнь служили - я лишь первым из рода
руку Рюриковичей над собой признал. Не выслужили еще доверия князья
Друцкие при царском дворе.
- Ныне при дворе иные герои бал правят, - покачал головой Зверев.
- Адашевы, Сильвестры, Шуйские и Старицкие. Из честных людей разве
только Кошкин да Шаховской остались. К ним надобно за помощью
обращаться.
- Честные они али нет, - развел руками Друцкий, - однако же никто
из них не приходится мне родственником.
Андрей молча взял кубок, отпил. Наколол на нож кусочек сочной
холодной убоины. Вздохнул:
- Это верно, дядюшка, с чужими о таких делах не поговоришь. Но мне
тоже глупо выглядеть пред людьми не хочется. Что я скажу? Здравствуй,
Ваня, мы намедни поссорились и не виделись четыре года, но я тут
подумал: а не устроить ли нам войну в Прибалтике? Айда завтра же драку
с соседями затеем!
- Верно, верно, - неожиданно легко согласился Юрий Семенович. -
Так просто беседы столь важные не начинаются, и бояр на дело ратное,
кровавое из-за каприза послать будет непросто. Говорить об этом
надобно в момент подходящий, а не абы как, сказывать должен человек, к
коему доверие у государя имеется, и повод для дела нужен честный, к
коему никто не придерется, в упрек потом правителю нашему не поставит.
Момент нужный настанет через два месяца. Перемирие прежнее с орденом
Ливонским ныне заканчивается, и посольство от магистра аккурат после
Рождества должно в Москву отправиться - новое уложение мирное
составлять. Ты, Андрей Васильевич, с государем, может, и в ссоре,
однако же слову твоему он доверяет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14