А коли и не поверит, так хоть
выслушает. Нам большего и не надобно, ибо не уговаривать ты Иоанна
Васильевича станешь, а тайну ему откроешь древнюю. Тайну, о которой
многие бояре за давностью лет успели подзабыть…
Князь Друцкий замолчал, словно задумавшись. И Андрей, мучимый
любопытством, кашлянул:
- Какую тайну, дядюшка? Ливонцы готовят какой-нибудь заговор?
- Заговор? - вскинул брови старик. - Нет, что ты! Кому там ныне
буянить? Тайна, о коей расскажу, вроде и не прячется ни от кого.
Просто утонула она в архивах и бумагах государевых, оттого никто о ней
уж и не вспоминает.
В этот раз Андрей удержался от вопросов, предпочел мелкими
глоточками пить красное вино. Юрий Семенович заговорил сам:
- Началась сия история во времена давние, позабытые. Когда князья
наши определялись правом лествичным, когда Москва еще не была стольным
городом и когда схизматики и паписты еще оставались истинными
христианами и от лона православной церкви не отделились. В те годы
задумали кавалеры европейские отобрать от безбожных сарацин Святые
места. Несколько раз ходили они в долгие и кровопролитные походы,
однако же цели своей добились, водрузили крест над могилой Иисуса,
Господа нашего, и над землями, по коим ступали ноги Его, над коими
разносились Его проповеди. Долго длились те годы, да не вечно. Видать,
прогневали чем-то воины христовы Всевышнего, отвернул он взгляд свой
от воинов-крестоносцев, и стали они от сарацин нести поражение за
поражением, пока и не были сброшены в тамошнее море. Стали они,
несчастные, скитальцами бездомными, ибо в родных местах о них успели
все позабыть, а Иерусалим, ставший их новым домом, сделался для них
отныне чужим…
Князь Друцкий вдруг закашлялся, промочил горло глотком вина и
продолжил:
- Долго ли, коротко ли скитались храбрые крестоносцы по свету, но
пришли они в один из дней ко двору христианнейшего правителя нашего,
великого князя владимирского Всеволода Большое Гнездо. Поклонились они
князю, посетовали на судьбу свою горькую и принесли верную клятву
служить Всеволоду и детям его до скончания веков, коли даст им великий
князь хоть малый угол, где они смогут преклонить головы, расседлать
коней и поставить церкви для вознесения молитв. Пожалел их русский
князь и отвел для пропитания самые дальние от Киев-града земли, на
стороне северной, у западного порубежья. Дабы здесь они жили в покое,
но и службу обещанную несли, Русь от набегов литовских и польских
оберегая. Ну, и оброк, как положено, в казну княжескую с удела
платили. Много с тех пор утекло веков. Почитай, ужо пять столетий
прошло, словно один день. Когда кавалеры-крестоносцы службу несли
честно, когда забывали, иной раз и на господ своих, князей русских,
меч поднимали - всякое случалось. Но вот чего они никогда не любили,
так это серебро в казну княжескую возить. Киев далеко, времена
смутные, князь с дружиной не доедет, да тиуна с мытарями за столько
верст особо не пошлешь. Вот и ховали себе в сундуки дань-то
положенную.
- Жулье, - хмыкнул Андрей. - Все они, крестоносцы, такие.
- Но не всегда им это с рук сходило, сынок. - Губы старика
растянулись в усмешке. - Дед государя нашего, Иоанна, Иоанн Третий
Васильевич пятьдесят четыре года тому осерчал, собрал рать свою и
пошел на орден, побил его крепко, виру за грех этот с них взял и
отдельно разрядную грамоту составил, сколько серебра за душу кавалеры
ливонские тягло обязаны платить. С обычаем древним ни епископы
тамошние, ни магистр спорить не посмели и на грамоте сей расписались.
И даже платить начали… Поначалу… Пять лет платили тягло исправно, а
потом, как водится, забывать начали. Великий князь Иоанн тогда как раз
преставился, не до кавалеров в Москве стало. Вот про них опять и
забыли. А они и рады. И накопилась с того дня, Андрей Васильевич,
недоимка аж за сорок девять лет!
- Вот это да… - только и охнул Зверев.
Удар нацеливался в самую больную точку.
Земные правители могли стерпеть многое: неуважение, измену,
насмешки, иноверие. Но подати в казну - это всегда, для всех и каждого
являлось самым что ни на есть священным вопросом. Недоплата налогов
означала не просто обкрадывание правителя. Это был еще и отказ
признавать над собой власть князя, хана или императора. Наверное, не
меньше половины войн, бунтов и революций начиналось именно с нежелания
платить дань или налог - и добрая половина войн немедленно
прекращалась, едва побежденный соглашался эту самую дань привезти.
Недоимка за сорок девять лет - это неуважение, оскорбление, это прямая
пощечина царю! За такую выходку войну можно объявлять в любую минуту.
- Я не поленился, - ласковым голосом закончил князь Друцкий, -
сунул серебра писцу в архиве, снял для себя копию этой изумительной
рядной грамоты и даже заверил ее у достойного рижского стряпчего.
- Отчего же дьяк Адашев, архивариус царский, о том помалкивает? -
удивился Зверев.
- Верно, Андрей Васильевич, помалкивает, - согласился гость. -
Потому-то в чужие руки грамоту сию давать никак нельзя. Как бы не
потерялась. Государю лично в руки надобно ее вручить…
- Ага… - Андрей наконец-то допил вино и со стуком вернул кубок на
стол.
Теперь он знал, почему хитроумный старик Друцкий не пожалел целого
месяца на дорогу к своей племяннице. Зверев был единственный, кто
подходил для выполнения столь щекотливой миссии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14