Он стоял на цыпочках. Ноги почти повисли в воздухе. Живот больно вжался в чугунную перекладину. Он смотрел на воду, не отрываясь, и вода смотрела на него, хищная чернота заглядывала прямо в душу и шептала: ну, что же ты? Не бойся! Утонуть легко, совсем не больно, всё равно как уснуть. Ангельские голоса услышишь, и будет хорошо, сладко.
— Я такая разделась, блин, примерить же надо. И это, короче, он, такой, шторку приоткрыл, вылупился и грит, типа: «Ой, блин, извини, я думал, здесь свободно!» Врёт, как срет! Я знаю, он нарочно подсматривал! Короче, как зайдёт какая-нибудь девчонка в примерочную, он обязательно, блин, лезет, типа ошибся! Халявщик хренов!
Голос звучал так близко, так пронзительно, что Странник чуть не свалился вниз. И тут же опомнился. Что это он надумал, в самом деле? Ещё не время. Он не имеет права. Он обязан жить и действовать. На него возложена священная миссия. Ему открыта сокровенная страшная тайна, он, единственный из всех живущих, обладает даром отличать людей от гоминидов, отделять зерна от плевел, видеть и слышать ангелов, освобождать их от грязной шелухи порочной плоти. Кто же, если не он?
— Ай, блин, твою мать, сигареты кончились!
Скомканная пачка полетела в воду, задев его ухо.
— Мужчина, у вас сигаретки не найдётся?
Две девочки, лет по четырнадцать, глядели на Странника, хлопая густо накрашенными ресницами. В фонарном свете посверкивали серёжки, воткнутые, у одной в бровь, у другой в нос. Улыбались губы, намазанные блестящей помадой. Несмотря на холод, они одеты были в узкие мини-юбки, спущенные значительно ниже талии, в курточки, такие короткие, что виднелись плоские нежные животы. У одной из пупка торчал металлический штырёк с блестящим шариком на конце, у другой была наколка, цветная розочка. У обеих тонкие длинные ножки, обтянутые сетчатыми колготками, лаковые сапоги на гигантских шпильках.
— Ау, мужчинка! — Одна из девочек помахала рукой у него перед глазами. — Сигаретки не найдётся у вас? Глухой, что ли?
Он не мог ответить. Он смотрел на них, не моргая. Они засмеялись и пошли дальше.
Сквозь хриплый наглый хохот, сквозь смрад перегара и дешёвых духов, сквозь плоть двух юных самок гоминидов он явственно различил тихие всхлипы. Плакали ангелы, совсем слабенькие, но ещё живые. Он видел, как выглядывают они из подведённых глазниц этих несчастных погибших созданий, жалобно смотрят на него сквозь накрашенные ресницы, как сквозь тюремную решётку: помоги, спаси нас! Кто же, если не ты?
Девочки, продолжая хохотать и материться, пошли дальше по мосту. Ему стало жарко. Ладони вспотели. Во рту пересохло. Он пошёл за ними, сначала медленно, потом быстрее. Он понимал, что не следует этого делать, с двумя ему не справиться.
Одна из девочек обернулась, увидела, как он идёт за ними, что-то сказала своей подруге, и обе побежали. Быстро у них не получалось, слишком высокие и тонкие каблуки. Ему ничего не стоило догнать их. Но сейчас, в центре города, гнаться за ними мог только сумасшедший. А Странник был нормален. Здоров психически. Вменяем. Он всегда полностью отдавал себе отчёт в своих действиях.
Он остановился, отдышался, пошёл в противоположную сторону, вспомнив, что именно там оставил свою машину. Он шагал спокойно, дышал глубоко и ни разу не обернулся.
Девочки давно исчезли, цокот каблуков растворился в гуле ночного проспекта, но Страннику все слышалось: Помоги! Спаси нас!
* * *
Неизвестный больной по прозвищу Карусельщик лежал с открытыми глазами. Наверное, он был единственным человеком во всём больничном корпусе, который не спал сейчас. За окном качался фонарь. Тень решётки медленно двигалась по одеялам, по лицам спящих больных. Кто-то бормотал во сне, кто-то ворочался, и скрип панцирного матраса неприятно отдавался в голове, словно скрип песка на зубах. Приглушённый мертвенный свет длинных ламп под потолком почему-то навевал мысли о морге. Дежурная сестра обязана была сидеть здесь, в палате, всю ночь. Но, конечно, не сидела. Дождавшись тишины, ушла спать в ординаторскую.
Где-то далеко зазвонил телефон. Карусельщик вдруг запаниковал. Ему пришло в голову, что это звонят из-за него. Его вычислили, нашли и сейчас предлагают сестре деньги, чтобы она — что? Прикончила его по-тихому? Задушила подушкой? Вколола смертельную дозу морфия?
Идея не показалась ему такой уж абсурдной. Он понимал, что это нелогично, бессмысленно, бред полнейший, но все равно вспотел от страха.
Звонок затих. Трубку наконец сняли. Через несколько минут послышались шаги. Кто-то шёл по коридору, к палате. На всякий случай Карусельщик накрылся одеялом с головой и оставил щёлку, чтобы видеть, кто войдёт.
Брякнул ключ в замке. Вошла сестра. Сестры здесь были как на подбор, здоровенные бабы с пудовыми кулаками. Он не дышал, пока она приближалась к его койке.
«Что же меня так колотит? Зачем она пришла? Какого чёрта стоит здесь и смотрит на меня?»
Сестра со стоном зевнула, потянулась, покрутила мощными плечами, что-то проворчала себе под нос и зашаркала прочь. Дверь закрылась. Карусельщик вздохнул с облегчением, и даже вроде бы глаза стали слипаться, но старик на соседней койке вдруг сел и громко произнёс:
— Наташа!
— Ты чего? — спросил Карусельщик шёпотом.
— Наташа, моя жена. Это она сейчас заходила?
— Нет. Не она.
— А кто?
— Сестра.
— Зачем?
— Откуда я знаю? Спи.
Но старик не собирался спать. Он тревожно огляделся, уставился на Карусельщика, потом ткнул пальцем в сторону двери и сказал:
— Телефон. Звонил телефон. Вы слышали?
— Да. И что с того? — Карусельщик отвернулся. Ему совершенно не хотелось общаться с соседом-психом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25