И, конечно, после трех лет в подводной лодке невозможно было просто тр
анзитом проехать большой и красивый город Ленинград. Деньгами они распо
лагали небольшими, но загулять, хоть немного, хотелось. Все-таки дембель е
сть дембель.
В шумном ресторане Московского вокзала подсели к ним трое приветливых, х
орошо одетых кавказцев. Разговор пошел душевный, слово за слово, на столе
не убывало закусок и водочки. Поезд до Пскова уходил глубокой ночью, врем
ени оставалось навалом.
Кавказцы чокались, произносили длинные умные тосты. Андрей с Вовкой разо
млели и не заметили, как себе в рюмки кавказцы наливали из одной бутылки, а
им совсем из другой.
Первым вырубился Вовка. Голова его вдруг беспомощно повисла, подбородок
упал на грудь, рот открылся. «Чего ж мы так надрались», Ц подумал Андрей, п
опытался встать на ноги и поднять осовевшего друга, но ноги стали какими-
то чужими, ватными.
Очнулся он в поезде, под мерный стук колес, и сначала подумал, что едет в Пс
ков, только удивился: у них-то с Вовкой билеты плацкартные, а здесь Ц купе.
Вовки рядом не оказалось. Вместо него присел на нижнюю полку приветливый
кавказец, ткнул в грудь дуло и ласково произнес:
Ц Нэ шевелыс, а то убью.
Андрей попытался рыпнуться Ц щелкнул предохранитель. Он понял Ц дейст
вительно убьет. Во рту сильно пересохло, он попросил:
Ц Попить дай хотя бы.
Ему подали стакан. Но вместо воды туда налили водки, да еще с каким-то стра
нным кисловатым привкусом. Он хотел выплюнуть. Его ловко скрутили, сжали
пальцами щеки, стакан кисловатой жидкости влили в рот. Он опять куда-то пр
овалился.
А потом промелькнули Грозный, какие-то горные села, маковые поля, землянк
и с мокрыми стенами. Он все думал о Вовке, но спросить было не у кого. Его куд
а-то перевозили, кто-то щупал мускулы, гнул шею, смотрел зубы. Он видел, как
за него платят деньги.
Из трех своих побегов он уже не помнил ни одного. Осталось только слабое о
щущение звона и тугого холода на лодыжках Ц когда его ловили, сковывали
ноги длинной цепью. А после третьего, последнего проволокли волоком чере
з все село. И он пытался посильней стукнуться головой о камень. Как раз пос
ле того, последнего побега он перестал говорить. С кем говорить? И зачем?
Теперь он уже знал, что не убежит. Не осталось сил. Он чувствовал себя глуб
оким дряхлым стариком. Зубы искрошились, на голове вместо густых темно-р
усых волос рос реденький белый пух. Он помнил, что когда-то его звали Андр
юхой. Но сейчас тот давний веселый дембель стал для него как бы чужим, дале
ким человеком. Иногда он мысленно спрашивал:
«Что ж ты так лопухнулся, Андрюха?» И каждый раз чувствовал, что обращаетс
я к покойнику. Нет давно никакого Андрюхи. Есть немой русский Иван, которы
й уже не помнит, сколько ему лет, откуда он родом, не знает, есть ли на свете
село Веретеново, Великие Луки, Псков, Россия. Для него существуют только э
ти чужие равнодушные горы, камни под ногами, пустое ненужное небо над гол
овой, ведра, бесконечно таскаемые с колодца, тряпка, которой надо вымыть з
аплеванный пол.
Даже в госпитале, где лежали раненые, пол был заплеван. Госпиталь совсем м
аленький, но туда завезли какие-то сложные лампы, металлические блестящ
ие конструкции, смутно напоминающие Ивану что-то связанное с медициной,
с врачами.
Поставили койки с длинными тонкими шестами у изголовий. Потом он видел: к
этим шестам привинчивали прозрачные банки с трубками.
Дом последнего хозяина находился неподалеку, и к домашней работе прибав
илось еще мытье полов и стирка окровавленного белья. Он равнодушно поним
ал что где-то идет война и сюда везут раненых.
А потом появился доктор. То, что он русский, Иван понял сразу, хотя говорил
доктор на том же гортанном чужом языке.
Когда-то давно у первого хозяина работало, кроме Ивана, еще несколько рус
ских, таких же, как он. Но первый хозяин его очень быстро продал второму. С т
ех пор Иван не видел ни одного русского. Он знал: где-то рядом, в соседних се
лах, есть такие же, как он, Иваны. Но ему казалось, все такие же немые, как он.

Зачем говорить?
Когда появился доктор, что-то мучительно шевельнулось в душе Ивана. Он ин
туитивно старался держаться поближе к госпиталю, дольше, чем нужно, мыл п
олы. Ему вдруг захотелось услышать какие-нибудь русские слова Ц не те, чт
о мелькали в потоках гортанной речи его хозяев, а настоящие.
Раненых становилось все больше. Иван не смотрел в их лица. Какое ему дело д
о их лиц? Но однажды он случайно скользнул глазами по выздоравливающему
бритоголовому чеченцу. Чеченец этот представлялся каким-то очень важны
м, главным среди других. Иван узнал его сразу. Он поил кислой водкой на Мос
ковском вокзале двух дембелей. Узнал, но не понял Ц зачем? Чтобы понять, н
адо думать. Зачем думать, если он не хочет больше убегать? Он уже не помнит,
куда надо бежать и зачем. В горах он умрет с голоду. Голода он боится. Тольк
о голода и боится, больше ничего. А сейчас стали лучше кормить. Сейчас хоро
шо кормят. Еда стала разнообразной. Не только вода с крупой. Еда может быть
вкусной. Русский доктор привозит вкусную еду специально для него.
Однажды доктор спросил фельдшера:
Ц Почему Иван? Он русский?
Ц Не знаю, Ц ответил фельдшер.
Ц Он здесь давно?
Ц Не знаю.
Ц Он всегда был глухонемым?
Ц Не знаю, зачем тебе?
Иван слышал весь разговор, понимал, что говорят о нем, и подумал только: «Н
ет, я не глухой. Я все слышу, но не говорю».
Доктор никогда не ел с ними, даже с фельдшером никогда не садился за один с
тол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13