Ц Может, мы так и назовем книгу?
На пленке послышался раскатистый здоровый смех. Никита отлично помнил, к
ак, отсмеявшись, собеседник уставился на него совершенно стеклянными зл
ыми глазами.
Ц Это, старичок, не повод для шуток. Это боль моя. Послышался легкий щелчо
к. Он разжигал свою потухшую сигарету, потом стал ходить по комнате из угл
а в угол. Пленка запечатлела звук его тяжелых, мягких шагов.
Ц При Хруще папа мой сидел смирно, занимал непыльную должностенку в кра
йкоме. Я, ты знаешь, пятьдесят седьмого. В шестьдесят четвертом, когда скин
ули Хруща, партаппарат стало трясти. Моего папу вынесло наверх, засветил
а ему должность первого секретаря, и тут какая-то сука возьми и стукни на
него самому Леониду Ильичу, мол, с моральным обликом у этого коммуниста н
е все ладно. Есть у него побочный сынок от банной девочки. Рассчитывали на
семейственность Леонида Ильича, думали, он осудит такой открытый развра
т. А получилось наоборот. Брежнев сказал: «У мужика сердце широкое, гулять
-то все гуляют, но есть такие, которые потом от детей своих отказываются. А
этот признал сына. Хороший человек». И тут же, за банкетным столом, в охотн
ичьем домике, был мой папа утвержден первым секретарем Синедольского кр
айкома партии.
Ц Брежнев именно так и сказал? Ц спросил Никита.
Ц Ну, примерно. Там ведь, в охотничьем домике, не было ни диктофона, ни стен
ографистки. В общем, одно ясно. Своим возвышением папа обязан мне. И он об э
том не забывал до конца дней. К тому же мой сводный братец, единственный ег
о законный наследник, начал здорово пить. Ему уже стукнуло двадцать пять.
Ни учиться, ни работать не желал. Баб менял, из Сочи не вылезал. И вечные ска
ндалы, то витрину в ресторане разобьет, то на глазах у всех какой-нибудь п
ровинциальной актрисульке под юбку полезет. А однажды в Москве, в Доме ра
ботников искусств,
Взял и помочился в рояль.
Ц Что с ним стало потом? Ц перебил Никита.
Ц С кем? С роялем? Ц собеседник опять разразился здоровым смехом. Ц Вот
это, кстати, ты не забудь включить, Ц наставительно произнес он, отсмеявш
ись, Ц очень характерная деталь.
Ц Непременно, Ц отозвался Никита, Ц что стало с роялем, понятно. А сводн
ый брат?
Ц Ну, тоже понятно. Спился. Сидит в дорогой психушке, маленьких зелененьк
их крокодильчиков ловит, Ц последовал легкий смешок, потом голос стал с
ерьезным и задумчивым, Ц а вообще, старичок, над семейной историей приде
тся подумать. Здесь начинается самое трудное. Кто был мой папа, знает весь
край. Врать нельзя. Но всю правду писать тоже нельзя. Красивого там мало. Е
му тогда подвалило к пятидесяти, а маме едва исполнилось восемнадцать. О
н, конечно, был добрый человек, заботился о нас. Мама ни в чем не нуждалась, я
ходил в лучшие ясли, в лучший детский сад. Однако номенклатурные дети из в
ысшего эшелона садов-яслей не знали. Дома росли, с нянями, гувернантками.
В яслях-садах со мной были дети приближенной челяди. Шоферов, горничных, с
адовников, охраны. Хотя, с другой стороны, я им не совсем ровня. И сразу, с пе
ленок, чувствовал это.
Ц А каким образом ты это чувствовал?
Ц Всем нутром. Душой. Шкурой своей. Вот каким образом, Ц повысил голос со
беседник, Ц а в школу я уже пошел как незаконный сын короля края. Принц по
рождению, но и челядь по судьбе. Вот тебе, писатель Годунов, жизненная драм
а. Вот противоречие, которое я преодолевал в себе и в других с самого нежно
го возраста.
Ц Это очень интересно, Ц медленно произнес Никита, Ц но ты можешь прив
ести хотя бы несколько примеров, как именно ты преодолевал это противоре
чие?
Ц Примеры тебе нужны? Ладно, давай попробую вспомнить. Как-то в четверто
м классе мы с пацанами курили во дворе школы. А тут директриса идет. Школа
была лучшая в крае, закрытая. Почти всех детей привозили и увозили черные
«Волги». У ворот охрана. При физкультурном зале бассейн со стеклянным ку
полом. На завтрак икорка, ананасы. Но при этом все очень строго. Почти воен
ная дисциплина. Так вот, идет директриса, зверь-баба, генерал в юбке. Все ус
пели быстренько папироски загасить, а один, не помню, как звали, сунул от и
спуга горящий окурок в задний карман штанов. Сам понимаешь, что было. Поте
рпел всего минуту и завопил, будто режут его. Потом мы поспорили, можно ли
терпеть такую боль и не орать. Это моя была идея, бычки об руки тушить. Кто б
ольше выдержит.
Ц Ну и кто же?
Ц Я, разумеется.
Никита помнил, как при этих словах собеседник показал ему левую кисть. На
тыльной стороне было пять аккуратных круглых шрамов размером со старую
копейку.
Ц Уже лучше, Ц собственный голос на пленке казался ему сейчас слишком х
риплым и растерянным. Ничего, плевать. Собеседник все равно слышал тольк
о себя. Ц Ну а еще что-нибудь?
Ц Что ж тебе еще? Ц Он долго, напряженно думал, морщил лоб, наконец пробор
мотал:
Ц Да вот, пожалуй, история со старым золотым прииском, Ц и вдруг запнулс
я, закашлялся, даже почудилось, будто испугался чего-то. Ц Нет, это не инте
ресно.
Ц Почему? Про золотой прииск очень интересно. Я как раз хотел спросить, к
аким образом ты сколотил свой изначальный капитал? Ты не пользовался бан
дитскими подачками, как другие. А политику без денег не сделаешь. Мы ведь н
икуда не денемся в книге от этого вопроса.
Ц Ну правильно, не денемся. Про деньги всегда интересно. Но пока мы с тобо
й о детстве говорим. О маме с папой.
Ц А золотой прииск?
Ц Да ну, фигня, получится слишком уж красиво. Прямо как у Джека Лондона. И к
изначальному капиталу ни малейшего отношения не имеет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23