К ним быстро приближался вертолет, двигаясь низко над вершинами деревьев, с которых его вращающиеся лопасти поднимали вихри снега. Двигатель ревел пронзительно и натужно, а сама машина летела не совсем прямо, чуть покачиваясь в воздухе, словно огромная пьяная стрекоза.
Через секунду на горизонте появился второй вертолет, тоже летевший низко над лесом и — это было совершенно очевидно — преследовавший первый. Похоже, что обе машины горели, потому что за ними тянулся шлейф из дыма.
— Что это такое? — пробормотала Астрид растерянно. И Бреннер не сразу понял, что она имела в виду не происходящее, а один из вертолетов. — Эта штука похожа на американский “Голубой Гром”.
— Это “Апач”, — машинально ответил Бреннер, хотя ему показалось очень странным то, что они вдруг вспомнили один из американских фильмов и ведут о нем разговор. — Эта машина послужила прототипом для вертолета, показанного в кинофильме. Но это… это же боевой вертолет! Какого черта…
Из носовой части вертолета выбивалось ярко-оранжевое пламя. Внезапно раздался пронзительный вой, скорее похожий на звук фанфар, нежели на звук выстрела, и первый вертолет отнесло, словно невесомую бабочку, в сторону, как будто чья-то большая ладонь отбросила ее в полете.
— О Боже! — прошептал Бреннер. — Они… они стреляют друг в друга…
Ему даже в голову не пришло, что он и девушка находятся в опасности, хотя обе машины летели прямо туда, где находился монастырь. Сейчас они находились еще на расстоянии двух или трех километров от него, но быстро приближались.
— Может быть, это съемки какого-нибудь фильма? — пробормотала Астрид и, не замечая этого, прижалась спиной к груди Бреннера. Она дрожала.
Следующая пулеметная очередь, выпущенная “Апачем” по пытающемуся скрыться вертолету, развеяла последние сомнения Бреннера. Стрельба была на поражение. Пули, не достигшие цели, с громким треском снесли несколько верхушек деревьев и отдельные сучья, а также посыпались стальным дождем на деревянный мостик, впиваясь в древесину и раскалывая тонкий лед на реке.
— О Господи! — воскликнул Бреннер. — Прочь отсюда!
Он резко повернулся и, схватив девушку за руку, увлек ее за собой под защиту арки ворот. Астрид кричала и пыталась, дико размахивая руками, вырваться, словно утопающая, которая тащит под воду своего спасителя, но Бреннер, проявив на этот раз настойчивость и употребив силу, не выпускал девушку из своих рук. Рев двигателей становился все громче и громче, а затем вновь прозвучал резкий стрекочущий звук пулеметной очереди.
Обернувшись на бегу, Бреннер увидел, что преследуемый вертолет начал терять скорость и высоту, грозя рухнуть на мост. Возможно, пилот этой машины надеялся, что “Апач” не станет в него стрелять здесь, над зданием, где живут люди.
Пустые надежды! Бреннер знал, что они должны сейчас умереть, но не испытывал ни малейшего страха. Под градом пуль, разрывов, рикошетов острых осколков камня, сыплющихся на них, Астрид и Бреннер бегом устремились к противоположному выходу из этого небольшого туннеля, зная, что не имеют ни малейшего шанса выбраться отсюда.
Бреннер почувствовал, что ранен.
* * *
Ему не было больно. И, возможно, именно это обстоятельство начало внушать ему сильное беспокойство, потому что Маккормак действительно ничего не чувствовал, он не ощущал даже липкой влажной теплоты, которая алым потоком текла между его пальцами и капала на брюки и сиденье, обтянутое искусственной кожей. Половина его тела полностью утратила чувствительность.
Маккормак знал, что означала эта потеря чувствительности, но мысль о том, что он парализован, почему-то не внушала ему ужаса. Она не доходила до его сознания, как, впрочем, и мысль о том, что ему не долго осталось жить с перебитым позвоночником — поскольку он истекал кровью.
У Маккормака было удивительное чувство легкости, свободы и даже веселья; такое же чувство он испытывал после нескольких затяжек “травки”, которые он изредка позволял себе. Нет, все же нынешнее состояние Маккормака было куда более приятное, так как в нем отсутствовали угрызения совести и чувство вины. То, что с ним случилось, было столь абсурдно, что он мог лишь посмеяться надо всем этим. Улыбаясь, он рассматривал крохотное круглое отверстие в окне напротив. Бронированный корпус с честью выдержал испытание, и ни одной пулеметной очереди не удалось его пробить. Но бронированное стекло из примерно пятидесяти пуль все же пропустило одну, которая попала прямо в живот Маккормака. Она прошла сквозь его тело, раздробив позвоночник, и вышла наружу, пробив спинку сиденья, после чего наконец застряла в полу. Маккормак ощущал, как из него теплой липкой струйкой выходит жизнь. Он мог бы быть уже давно мертв, если бы убрал с живота руки, которыми зажимал рану, — в этом случае его внутренности просто выпали бы ему на колени. Маккормак знал, что подобная пуля способна сделать с человеческим организмом, попав в живот. Он хотел избавить Стайпера от ужасного зрелища. Кроме того, если бы он не зажимал рану, она еще больше кровоточила бы, а Маккормак и без того потерял уже много крови. Он просто боялся, что всю кабину вертолета зальет кровью, и они утонут в ней. “Это настоящая истерика”, — отметил он краешком сознания, способным еще ясно воспринимать события. С ним все кончено. А он даже не знает, кто эти люди, убившие его!
Маккормак с трудом поднял голову. Он никак не мог решиться, куда ему смотреть: налево или прямо — на Стайпера или на вражеский вертолет. Маккормак решил взглянуть на вертолет.
Он был примерно в двухстах метрах от их “Апача”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156