..
Отдав остатки мороженого болтавшейся неподалеку дворняжке с большими
грустными и доверчивыми глазами, пробормотав старушке невнятные извинения
по поводу нехватки времени, я вышел на улицу и свернул к троллейбусной
остановке.
Подходя к общежитию, я увидел такси Толика. Заметив меня, он вышел из
машины и кивнул в сторону дворика, где мы с ним переписывались вчера. Там,
так же как вчера, резвилась ребятня, лишенная возможности жить летом на
даче или в деревне у бабушки, в тени канадских кленов покоилась пара
колясок с младенцами, под присмотром молодых мам, лениво беседующих между
собой.
Мы присели на скамейку, стоявшую на самом солнцепеке и Толик протянул
мне почтовый конверт, слегка приоткрыв который, я увидел паспорт, военный
билет, трудовую книжку и записку, написанную удивительно красивым
каллиграфическим почерком. Не могу сказать, что это был почерк Шамана - он
сам часто говорил еще в в детском доме об отсутствии у него собственного
почерка.
Записка гласила:
"Вадик! Я даю тебе адрес в Питере, брось это дело и поезжай туда. Там
у тебя будет комната в общежитии и нормальная работа. Предварительная
договоренность есть. Эти люди оставят тебя в покое - я об этом позабочусь.
О Мокрове не беспокойся - не тот человек Мак, чтобы попасть в заложники,
тут что-то другое мне кажется он тебя элементарно подставляет. Собирай
рюкзак, бери пару канистр бензина для Матильды и дуй в Питер. Даю слово,
что все улажу".
Шаману можно верить. Такие специалисты как он ценятся очень высоко и
попадают за решетку крайне редко, их берегут как зеницу ока. И не
обязательно воры. Свою первую серьезную работу он сделал для женщины, у
которой что-то было не в порядке со стажем в трудовой книжке и,
соответственно, с оформлением пенсии.
А несчастные прогульщики с клеймом трех тузов в трудовой книжке?
После долгих мытарств в поисках работы они готовы были отдать все за
избавление от позорного, не всегда справедливо поставленного клейма. Но
нужно отдать должное Шаману - он никогда не драл три шкуры с клиента.
Я жестами показал Толику, чтобы он дал мне записную книжку с ручкой
и, немного подумав, написал: "Спасибо, Толян за все. Больше здесь не
светись, не надо. Я перед тобой как всегда в долгу.
Передай привет и большущее спасибо Лехе-Шаману. Прощай, может
когда-нибудь увидимся. Пожелай мне удачи, она мне вскоре очень-очень
пригодится. Еще раз спасибо, брат".
Толик выхватил у меня записную книжку и ручку и торопливо начал
писать: "Вадим, послушайся Шамана! Остановись, Юрка выкрутится, это не он
заложник, а ты..."
...Я вернулся из Афгана полный радужных надежд на работу, на учебу в
институте, на получение квартиры. Через неделю о надеждах я вспоминал с
горькой иронией.
В автоколонне, куда я обратился по поводу работы, мне предложили
рафик, стоявший у забора, на корпусе которого следовало бы сделать надпись
несмываемой краской: "ОСТАВЬ НАДЕЖДУ ВСЯК ПОДХОДЯЩИЙ КО МНЕ". Механик
стараясь не смотреть мне в лицо сказал:
- Вот, приводи ее в порядок и вперед.
До "вперед" было месяцев шесть изнурительной работы и столько же
месячных зарплат на запчасти.
В райжилотделе, на просьбу выделить квартиру участнику войны в
Афганистане прозвучала крылатая фраза: "Мы вас туда не посылали", и моя
койка в комнате общежития для лимитчиков оказалась четвертой по счету.
Об институте не могло быть и речи.
К тому времени, когда появился Юрка, я уже серьезно приуныл.
Как он узнал, что я вернулся, для меня осталось загадкой - я не хотел
встречаться с моими немногочисленными друзьями, пока основательно не
устроюсь в этой жизни. С его появлением все изменилось как во сне. Через
день я вселился в отдельную комнату в семейном общежитии, а под лестницей
на первом этаже был сооружен большой металлический ящик, в котором стоял
новенький мотоцикл - Матильда Ивановна. Место сторожа на стройке не было
для меня заманчивым, но Юрка сказал, что пока я поработаю на больших
людей, а там видно будет...
Я похлопал Толика по руке и, когда он поднял на меня умоляющие глаза,
отрицательно покачал головой, поднялся со скамейки и, как вчера,
попрощался с ним сжатым кулаком правой руки, поднятой к плечу.

4
Я лежал на теплом песке под лучами ласкового солнца лицом к морю.
Слева от меня возвышалась невысокая темная скала. Над скалой как мне
казалось, слишком низко висело небольшое светлое облачко.
Все мое существо было наполнено неизъяснимым блаженством и покоем.
Вдруг, боковым зрением я заметил, что облако начало медленно
двигаться в мою сторону и через некоторое время зависло прямо надо мной. Я
не спускал с него глаз, испытывая нарастающее беспокойство.
Внезапно из облака появилась огромная загорелая мужская рука, слегка
поросшая рыжеватыми волосами. Кисть сжимала рукоять обоюдоострого кинжала
с ослепительно сверкавшим на солнце клинком.
Рука с клинком опускалась на меня. Я едва успел откатиться в сторону,
клинок по самую рукоять с шумом вонзился в песок и замер. Затем рука
покрутила клинок, как бы убеждаясь, что это не моя плоть, и так же шумно и
резко выдернула кинжал из песка.
Конец клинка завис над следом, оставленным моим телом словно
принюхиваясь и поплыл по нему в мою сторону.
Вскочив с песка я обежал вокруг руки с кинжалом и отпрыгнул как можно
дальше в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33