Кабинет с антикварной мебелью, очень красивыми, но несколько потёртыми коврами и высоченными потолками был просто очаровательным. Такие по-настоящему стильные помещения в наше время можно найти лишь на юге США. На столе у стены размещалась коллекция глобусов.Флад выглядел почти таким же юным, как Иезавель.— Лес Флад, — представился он, мы пожали друг другу руки, и Лестер, указав на кресло, спросил: — Чем мы можем вам помочь, мистер Каллахан?Мне потребовалось пятнадцать минут, чтобы ввести его в курс дела. Он делал заметки в своём блокноте, задавая время от времени уточняющие вопросы. Закончив повествование, я вручил ему фотографию кролика. Он несколько секунд её разглядывал, затем отложил в сторону и произнёс, постукивая ручкой по блокноту.— Честно говоря, не знаю, как поступить. Я, конечно, возьму дело, если вы так решите, но… — покачал он головой. — Не знаю, не знаю… Суд требует от истца веских доказательств того, что существует жизненная необходимость открыть информацию о пациенте. Именно таковым являлся интересующий вас человек. — Боюсь… — он пожевал губами и, недовольно поморщившись, закончил: — что наши шансы на успех, мягко говоря, невелики.— Но почему? Разве этот снимок не служит веским доказательством? И разве спасение моих сыновей не является жизненной необходимостью?Он побарабанил пальцами по столу.— Я вам очень сочувствую. И могу во многом согласиться. Но в вашей теории масса не слишком обоснованных допущений.— Каких именно?— Начнём с того, что вы не знаете, кто оставил фигурку кролика в комнате ваших малышей. Это мог сделать и не похититель. Вы не заметили её до того, как дети были похищены, но теоретически она могла находиться там и до этого. Верно?— Не думаю.— Вы уверены в этом на все сто?— Теперь да.— Хорошо, — кивнул он. — Вы в этом уверены. Но другие могут утверждать, что ваш сын раздобыл эту фигурку где-то в ином месте. У других детей, у соседей и так далее.— Он этого не делал.— Вы же понимаете, что я выступаю сейчас, как адвокат дьявола. Я согласен, что фигурка оригами — предмет весьма необычный и обнаружение в психиатрической лечебнице фигуры, идентичной той, которую нашли в вашем доме, по меньшей мере наводит на размышления. Особенно учитывая связь этой лечебницы с убийством близнецов Рамирес и принимая во внимание параллели, существующие между делом близнецов Рамирес и вашим делом. Но к сожалению, здесь белых пятен слишком много. В обоих предшествующих вашему случаю делах отсутствуют упоминания о каких-либо кроликах. Таким образом, это может быть простым совпадением, на чём наверняка и будет настаивать защита. Насколько я понимаю, никаких отпечатков пальцев на фигуре, найденной в вашем доме, обнаружено не было? Я не ошибся?— Нет, всё верно.Адвокат пожевал губами:— Вам, видимо, известно, что против данного судебно-медицинского учреждения уже возбуждён иск?— Да. Иск вчинила семья Рамирес.— Совершенно верно. Лечебница полагает, что у неё в этом деле очень сильные позиции. Они опротестовали решение суда низшей инстанции, освободившего того парня. Протест был отвергнут, и им пришлось его отпустить. У них не было иного выхода.— Мы говорим о Вермильоне?— Да, о нём. Хотя нам это и не нравится, но освобождение такого рода людей предписывается законом. Вы, конечно, можете заявить (что в данный момент и делают представляющие интересы семьи Рамирес юристы), мол, этого человека как раз выпускать и не следовало. Но это, если можно так выразиться, есть логическое противоречие, которое не может служить достаточным аргументом. «Post hoc, ergo propter hoc», как говорили латиняне. «После этого — значит поэтому». И это никогда не считалось убедительным доводом. Кроме того, это ретроспективное рассуждение. «Поскольку он вскоре после освобождения убил двух детей, его не следовало отпускать». Да и в чём здесь, собственно, вина лечебницы? Ведь врачи не хотели его отпускать.Дело осложняется ещё и тем, что все первоначальные аргументы ушли в небеса вместе с дымом. Я слышал, что семья Рамирес, чтобы не дать делу вообще заглохнуть, поделилась своими файлами с адвокатами противной стороны.— Неужели?— Да. Однако скорее всего, в этом деле штат и лечебница пойдут на мировое соглашение. А суд, — покачал он головой, — вряд ли захочет браться за новый иск, связанный с раскрытием личности кого бы то ни было. Во всяком случае, до тех пор, пока не разрешится первое дело. А если то, что вы утверждаете, окажется правдой, иск семьи Рамирес обретёт совершенно иной аспект. Ведь это будет означать, что Вермильон детей не убивал, не так ли?— Именно так.Лестер Флад развёл руками и улыбнулся:— Тот ещё поворот. Но, как я сказал, я готов выступить с ходатайством о раскрытии личности.— Это надо сделать очень быстро. Времени у меня нет.— Я тоже хочу поторопиться, — заверил Флад. — Но считаю, что шансов на победу у нас мало, и вы должны узнать моё мнение заранее.— Да, я понимаю, что на успех шансов немного, но готов попытать счастья.— О'кей. Прекрасно. Давайте сделаем это.Мы обсудили денежную сторону. Мой банковский счёт пополнился на пять тысяч долларов в виде аванса наличными по кредитной карте «Виза». Флад попросил задаток в тысячу долларов. И я выписал ему чек.В Новый Орлеан я возвращался в довольно унылом настроении. Меня занимало, куда приведёт след, на который я, кажется, наконец-то напал. Выжженная земля. Чарли Вермильон раскусил ампулу с цианистым калием, спрятанную в воротнике рубашки. Неизвестный поджигатель спалил столетнее здание суда в Пуант-а-ля-Хаш, где среди прочих документов хранилось ходатайство Вермильона об освобождении из психлечебницы, в которой он провёл девятнадцать долгих лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146