Только уж поверь — о таком не забывают.
— Ты этого не помнишь?
— Нет, — ответила Эйдриен. — Не помню.
— И потому решила, что психиатр…
— Сам все придумал, — закончила мысль девушка.
— Хм, и для чего, по-твоему, ему это понадобилось?
— Не знаю, но факт остается фактом.
— Да, я уже слышал, — сказал Бонилла и добавил: — Я бы как-то понял, если бы ты избегала разговоров о таких вещах. Скажем, в случае, если бы тебя изнасиловал отец. Ты бы, вероятно, порядком комплексовала. Но не помнить — это уже другое. Насколько я знаю, люди обычно стараются забыть такие вещи, а не наоборот.
— Вот именно.
— Вопрос в следующем: зачем ему это понадобилось? В чем интерес врача?
— Ну, во-первых, Никки оставила ему деньги за помощь, представляешь? А во-вторых, я кое-что раскопала в Интернете. Существует целое движение, связанное с «привитыми» воспоминаниями. В нем участвуют главным образом родители и родственники якобы потерпевших, которые утверждают, что обвинения против них беспочвенны, что психотерапевт намеренно заставляет пациентов верить в придуманный им бред.
— Зачем?
— Потому что тогда у него появляется возможность лечить. Я хочу устроить для этого шулера показательный процесс.
— А я, по всей видимости, должен тебе помочь, так? Каким образом?
— Я хочу, чтобы ты выяснил об этом человеке все: есть ли на него жалобы, не испытывает ли он денежных затруднений, поинтересуйся его репутацией.
— Итак, самое основное: дипломы и кредитоспособность. Я правильно понял?
— Да.
Бонилла замолчал и по недолгому размышлению ответил:
— Я берусь, но только у меня один вопрос.
— Никки завещала мне некоторую сумму. Я могу взять оттуда.
— Это не главное.
— Нет же, я обязательно заплачу.
— Эйдриен, я о другом.
— Эдди, я настаиваю.
Бонилла выждал несколько секунд и сказал:
— Я собирался спросить, сколько ты планируешь потратить на расследование.
Та замялась, внезапно смутившись.
— В тысячу уложимся?
Бонилла рассмеялся.
— Я просто дурачусь! Возьму только на расходы. — Детектив оборвал запротестовавшую собеседницу: — Так что известно о клиенте?
Девушка рассказала то, что знала: имя, адрес, номер телефона.
— Номер карточки соцстрахования?
— Не в курсе, — ответила Эйдриен, — но я видела дипломы.
— Что ты видела?!
— Его дипломы.
— Ты додумалась пойти к нему?
— Угу, — печальный вздох на другом конце провода.
— Зачем? Чтобы дух из него вышибить?
— Да.
— Что ж, больше так не поступай.
— Не буду.
— Пообещай.
— Обещаю.
— Ну, смотри, — предостерег Бонилла. — Ладно, где учился наш ненаглядный?
— В Брауне. А потом защитил докторскую в Висконсине по специальности «клиническая психология».
— В каком году?
— Не помню.
— Не важно. — На линии стало на время тихо. Наконец Бонилла сказал: — Дай мне пару дней.
И повесил трубку.
Глава 12
Дюран ощутил напряжение в воздухе за миг до того, как раздался звонок, и подумал: «Телефон». Затем аппарат зазвонил — и доктор вздрогнул, сам того не ожидая. Хлопнув по кнопке «mute» на пульте — «немой просмотр», он поднял трубку.
— Мистер Дюран?
Голос принадлежал женщине, вежливый, официальный. Наверное, опять что-нибудь продают, хотя держит дистанцию — вряд ли.
— Да?
— Это Эйдриен Коуп.
«А— а… — Дюран сник и подумал: — Эта женщина себя не контролирует, не принимай близко к сердцу», — а сам ответил:
— Добрый день. — И затем, после короткой паузы: — Чем могу быть полезен?
— Я бы хотела зайти и поговорить, если не откажете в любезности.
В любезности? Он вспомнил, как эта фурия ворвалась в квартиру и раскричалась, когда де Гроот сидел в соседней комнате. «Ах ты, подлец! Ты ее убил!»
— Не знаю, — сказал Дюран. — Не думаю, что это хорошая мысль.
— Я всего на несколько минут, — пообещала та. — Мне бы хотелось поговорить о Никки.
Доктор внутренне содрогнулся.
— Просто не уверен, что мы чего-нибудь этим добьемся.
— Прошу вас. Я ненадолго, мне правда станет легче.
Психиатр задумался, тишина становилась напряженной. Может, она хочет извиниться за свое поведение или расспросить его о проблемах сестры? Если они переговорят, возможно, ее душевная рана заживет. «Тем, кто потерял близкого человека, — подумал Дюран, — всегда тяжело. Они склонны обвинять в трагедии себя и нуждаются в утешении».
— Всего на пару минут, — настаивала собеседница.
Врач тяжело вздохнул:
— Приходите.
— Замечательно. Когда вам удобнее? — Голос вновь звучал официально, с профессиональной деловитостью.
— Сейчас взгляну, — ответил Дюран и открыл ежедневник, где записывал время сеансов с клиентами. — Можно встретиться завтра днем. В два часа вас устроит?
В тот вечер он заказал на ужин пиццу с четырьмя видами сыра и артишоками, собираясь съесть ее во время документального фильма телесети Пи-би-эс о кубке Америки по парусному спорту.
Просматривая программу, Дюран чувствовал почти физическую общность с командой; он пригнул голову, когда парусник достиг буя и начал разворачиваться. Движения команды казались впечатляюще быстрыми и плавными на судне, которое так резко кренилось, что вода заливала корму.
Пицца лежала на тарелке нетронутой — регата захватила все внимание Дюрана. Брызги пены вздымались под выступающим носом судна, хлопали вялые паруса и тут же натягивались, когда яхта ловила ветер. Джеффа пронзило столь страстное желание быть там, что он не смог бы вымолвить ни слова, если бы с ним заговорили. Его наполняло какое-то особое чувство. К своему удивлению, психотерапевт обнаружил, что повторяет движения матросов, как бы предугадывая их. «Как собака, которая бегает во сне», — подумал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166