Так началась для нее школа и так продолжалась все десять лет.
Воспитанная в обстановке абсолютной и безграничной свободы, при которо
й они с Дарьей всегда имели право на собственное мнение, неизменно уважа
вшееся и родителями, и бабушкой, Катерина не могла понять, почему после шк
олы нужно непременно идти собирать макулатуру. Ведь все равно макулатур
а сгниет в сарае за школой! Это все знают… А времени нужно потратить массу.

Или зачем наизусть заучивать обязанности дневального по роте, когда пон
ятно, что дневальными по роте им с сестрой не быть никогда.
И зачем читать глупые и плохие книги, да еще высасывать из пальца какие-то
сверхидеи, когда можно читать умные и хорошие и из пальца ничего не высас
ывать?
Десять лет Катерина провела в легальной оппозиции к системе среднего об
разования. Родители делали все, чтобы поддержать ее с Дашкой и в то же врем
я не дать их оппозиции превратиться в конфронтацию. Как-то они ухитрялис
ь примирить и Катерину, и Дарью с действительностью без ущерба для их фор
мирующегося “я” и нежных девичьих душ.
В один прекрасный день отец Дмитрий Степанович стал знаменитым. Катерин
а училась тогда в девятом классе, Дарья Ц в седьмом. Ему присудили Нобеле
вскую премию по физике, и он стал “ученым с мировым именем”.
Его признали не только в мировом научном сообществе, но даже в школе, где у
чились его дочери. Раньше, до внезапно свалившейся славы, он был бесперсп
ективный родитель Ц не директор гастронома и даже не заведующий складо
м стройматериалов. А тут вдруг выяснилось, что долгие годы весь педагоги
ческий коллектив про-ст®-напросто подготавливал базу для встречи велик
ого ученого и подрастающей смены. Отца стали приглашать в школу каждую н
еделю Ц рассказать о своих достижениях. Отец отговаривался тем, что кос
ноязычен, и радостно извещал об этом директора или завуча в вежливых зап
исках с отказом от очередного выступления.
Ц Слава меня испортит! Ц сообщал он Марье Дмитриевне, сочиняя “отказны
е” записки.
Ц Авось не испортит, Ц философски отвечала Марья Дмитриевна.
Теперь они много ездили по миру и вдвоем, и с барышнями, как начал называть
дочерей отец, когда им стали звонить кавалеры.
К моменту поступления в институт Катерина уже в полной мере осознала всю
чудовищность лжи, в которой жила ее страна в течение многих десятилетий.

И, как всегда, здравомыслие, логика и поддержка отца и эмоциональность, ст
растность и вера в человеческий разум матери помогли Катерине выбратьс
я из капкана недоверия и неуважения к людям, так бессовестно лгавшим и го
товым верить любой лжи снова и снова, лишь бы ни к чему не прикладывать уси
лий.
“Делай что должен, и будь что будет”, Ц всегда повторял отец английскую п
оговорку. К двадцати восьми годам Катерина вполне прониклась величием э
той поговорки и всегда старалась ей следовать.
Она обожала своих родителей и, посмеиваясь, на равных с ними, баловала, хол
ила и лелеяла бабушку.
Бабушке стукнуло 84. Лето она проводила на даче и в Карловых Варах, а зиму в М
оскве, посещая музыкальные вечера в Пушкинском, консерваторию и сауну в
компании с “девочками” ее возраста. Она была изящна, ухоженна, носила на л
евой руке бриллиантовое кольцо, зятя тридцать шесть лет называла на “вы”
, при этом виртуозно чистила селедку, никогда не отказывалась от стопки и
курила “Мальборо-лайт”.
Спустившись в кухню, Катерина обнаружила, что все давно перестали орать
и степенно попивают кофе из бабушкиных чашек дрезденского фарфора.
Веселую деревянную кухню заливал желтый солнечный свет, и казалось, что
лето бродит где-то поблизости.
Кузьма, громадный кавказец ее отца, с надеждой и умилением смотрел на ола
дьи, переминаясь за отцовским креслом. Кот Василий спал, свесив бока и лап
ы с бабушкиных колен, облаченных в теплую байковую пижаму. По его подраги
вающим ушам Катерина поняла, что ситуацию он тем не менее контролирует п
олностью.
Ц Хелло! Ц поприветствовала всех Катерина на иностранный манер.
Ц Хелло! Ц отозвался отец.
Катерина подставила бабушке щеку, а мать неожиданно сказала:
Ц Как мне надоел этот зверинец в доме! Посмотрев по сторонам, Катерина по
няла, к чему это было сказано, Ц такса Вольфганг, или просто Ганя, или же Мо
ня, потому что Вольфганг Ц Моцарт, забралась в кошачью миску, перевернул
а ее и с упоением вылизывала образовавшуюся на полу лужицу овсянки.
Ц Он всем надоел! Ц радостно поддержал жену Дмитрий Степанович. Ц Дав
ай их всех завтра же сдадим на живодерню!
Ц Вас обоих на живодерню, Ц подала голос бабушка. Ц Уедете, а мы с Катер
иной корми всю скотину!
Ц Продержимся, бабушка! Ц успокоила ее Катерина, целуя мать. От гладкой
розовой щеки пахло духами, кофе, ванилью Ц любимый, успокаивающий, очень
родной запах. Ц Кстати, когда вы уезжаете?
Ц Через неделю, если все сложится, Ц ответила Марья Дмитриевна, наливая
кофе. Ц Омлет поджарить?
Ц Омлет не изволю. Изволю йогурт, сыр и ветчину! Ц провозгласила Катери
на.
Бабушка поморщилась:
Ц Хоть ты не ори, Ц велела она. Ц Марию уже не перевоспитаешь, Дима давн
ым-давно испортил ее окончательно, a тебе вполне можно последить за собой.

Отец оглушительно захохотал, мать дала ему шутливый подзатыльник, в обще
м шуме Кузьма ухватил у отца с тарелки оладью и заглотил ее одним движени
ем. После чего виновато задвинул зад подальше за кресло.
Ц Ты чего вчера явилась так поздно? Ц спросила мать, когда улеглась сум
атоха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12