Через несколько минут он понял, что можно уже открыть глаза. По опыту он зн
ал, что их нельзя открывать раньше, чем дьявол окончательно отпустит его,
Ц до следующего ночного визита. И нельзя раньше времени смотреть на себ
я в зеркало.
Тимофей открыл глаза. Прямо перед ним была золоченая розетка душа, из кот
орой, пенясь, летела ему в лицо белая злая вода. Он давно уже изучил черный
мрамор потолка и золотую насадку до мельчайших подробностей и теперь см
отрел внимательно, удостоверяясь, что ничего не изменилось, и оттягивая
момент, когда нужно будет посмотреть на себя в зеркало. Он боялся этого мо
мента и ненавидел его. Презирая себя за трусость, он еще некоторое время п
остоял спиной к зеркальной стене. А потом решительно повернулся.
Из влажной банной глубины проклятого стекла на него смотрел больной мра
чный мужчина сорока с лишним лет. У мужчины было тяжелое, совсем не спорти
вное тело и глаза человека, страдающего тяжким психическим недугом. Дьяв
ол еще не успел далеко уйти Ц глаза выдавали его близкое присутствие. Он
знал, что через пол-Часа дьявол скроется в своей преисподней как раз до сл
едующего визита, и у него будет несколько дней передышки. И глаза станут п
охожи на человеческие.
Он еще раз осторожно посмотрел на себя. Ничего. Обошлось.
Он выключил воду и пригладил назад короткие мокрые волосы. По обыкновени
ю, кое-как обтерся громадным толстым и теплым полотенцем, которое всегда
грелось справа от него. Вешая полотенце, он окинул взглядом свою ванную и
усмехнулся, осторожно радуясь, что уже может усмехаться.
Ванную оформляла Диана. В ней были черные полы и потолки, зеркальные стен
ы и двери, золотые краны и трубы, немыслимый тропический цветок в экзотич
еском горшке и белый пушистый пуфик для педикюра. “Надо же Ц педикюра!”
Ц это слово почему-то всегда чрезвычайно веселило Тимофея и напоминало
какие-то европейские курорты, которых объезжено было десятки, и стрижен
ных под пуделей престарелых красавиц.
Представление о богатстве у его жены ассоциировалось почему-то с обилие
м зеркал. Он не возражал. Он никогда не возражал. Ему было все равно.
Через десять минут кофе уже славно булькал в кофеварке, а Тимофей сидел, в
ытянув облаченные в джинсы ноги и прислонившись затылком к прохладной с
тене. Ему нужно было еще с полчаса, чтобы прийти в себя. Через полчаса он см
ожет работать и превратится в того Тимофея Кольцова, которого знают все.
Он был рад, что деньги вполне позволяют ему иметь жизненное пространство
такого размера, что почти не/приходится пересекаться с женой. Ее присутс
твия рядом он бы не вынес. Да и ей от его присутствия радости мало.
Тимофей отлично представлял себе, какое впечатление он производит на лю
дей. Он давно раскусил их всех и знал, как ими управлять. Он знал наперечет
все их слабости и страхи, их мелочность и эгоизм. Он знал, на чем стоит игра
ть, а что приберечь за пазухой для последнего удара. Не было случая, чтобы
он рассчитал неправильно, ошибся и отпустил жертву целой и невредимой. О
н гнул их, ломал, топтал и заставлял действовать в собственных интересах.
Слабых он заглатывал не жуя, а сильных выплевывал в непригодном к употре
блению состоянии.
Еще он отлично умел их организовать для нужной ему работы. Он контролиро
вал подчиненных с мелочностью надоедливого комара и кровожадностью ак
улы. Он знал все обо всех и никому ничего не спускал. Он до отвала кормил их,
и ближних, и дальних, Ц о зарплатах на его заводах по России ходили леген
ды Ц и требовал, требовал, как одержимый. Впрочем, он и был одержимый. Ближ
айшее окружение знало о нем ничуть не больше, чем начальник цеха самой по
следней его верфи. Он ни с кем не дружил, никого не любил и никому не доверя
л. Журналисты боялись и недолюбливали его за пренебрежение, граничащее с
хамством, Ц он знал, что общаться с прессой не умеет, а учиться ему было не
когда и недосуг, поэтому он выбрал такой тон, что самые наглые и закаленны
е журналисты терялись. Ему все сходило с рук, потому что за него горой стоя
ли люди, работающие на его производствах, а остальных он не замечал. Он упр
авлял своей державой с ловкостью латиноамериканского диктатора и был у
верен, что размер державы для него уже не имеет значения. Хотя бы и… скольк
о там она?.. одна шестая часть суши.
Он не был честолюбив в прямом смысле этого слова. Но пребывал в абсолютно
й уверенности, что, если будет работать по двадцать часов в сутки, у его ли
чного дьявола не останется никаких шансов.
В восемь часов он сделал первый за этот день звонок. В восемь тридцать он у
ехал на работу, даже не вспомнив о том, что жена так и не вышла его проводит
ь.
Встреча была назначена на пять часов, а к трем в агентстве “Юнион” начала
сь тихая паника. С утра все уже поняли Ц что-то происходит. Солнцева сиде
ла в кабинете у Приходченко с десяти часов. Скворцов, приехавший, по своем
у обыкновению, позже всех, тоже сразу отправился туда. Даже разделся прям
о в приемной генерального. Секретарша Ира знала по опыту, что это очень пл
охой признак. Без остановки они пили кофе и курили, хотя, как правило, Прих
одченко не любил, когда чужие курят в его кабинете, да еще так много. Явно п
роисходило что-то непонятное и оттого пугающее.
В середине дня слухи о новом, невиданном заказе просочились из района пр
иемной генерального, и предположения высказывались одно другого невер
оятней. Самая близкая к Катерине сотрудница Людочка Кулагина, прозванна
я, естественно, Милочкой, утверждала, что они теперь “
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12