Днем на прииске была найдена богатая жила, и удачливый золотоискатель щедро
угощал выпивкой всех без разбора, отчего три четверти населения
ДжекманзГалша пришли в состояние буйного опьянения. Пьяные бесцельно
толклись или валялись возле стойки, богохульствовали, орали, плясали или от
нечего делать разряжали в воздух свои револьверы. Из игорного притона
доносились аналогичные звуки. Тон задавали Мол, Филлипс и их приспешники,
порядок и приличия были сметены начисто.
Среди всех этих буйств, ругани и пьяных возгласов люди вдруг начали
различать какой-то неясный монотонный звук, который, казалось, был фоном
для всех других звуков и делался явным при всяком затишье в пьяном гвалте.
Постепенно по одному присутствующие стали смолкать, прислушиваясь, пока
наконец гам не утих вовсе, и взоры публики устремились в том направлении,
откуда исходил негромкий поток слов. Там верхом на бочке восседал последний
новосел Джекманз-Галша Илайес Б. Хопкинс с добродушной улыбкой на
решительном лице и раскрытой Библией в руке. Оп вслух читал выбранный им
наугад отрывок - из Апокалипсиса, если память мне не изменяет. Текст был
абсолютно случайным и не имел ни малейшего отношения к происходящему в
питейном доме, но Хопкипс усердно с набожным видом бубнил его, слетка
помахивая свободной рукой в такт произносимым фравам.
Эта выходка была встречена всеобщим хохотом и аплодисментами.
Золотоискатели с одобрительным ропотом сгрудились вокруг бочки, полагая,
что являются свидетелями какого-то замысловатого розыгрыша и что вот-вот их
попотчуют чем-нибудь наподобие пародийной проповеди или шуточного поучения.
Чтец, однако, завершил главу, безмятежно приступил к чтению другой, а
покончив с нею, принялся за следующую. Тут бражники пришли к мнению, что
шутка несколько затянулась. Когда же Хопкинс начал новую главу, они еще
более утвердились в своем мнении. Со всех сторон хором зазвучали грозные
выкрики, призывающие заткнуть чтецу глотку или низринуть его с бочки.
Невзирая на все поношения и улюлюканье, Илайес Б. Хопкинс упорно продолжал
вслух читать Апокалипсис, по-прежнему сохраняя невозмутимый и довольный
вид, словно поднявшийся вокруг него гвалт был ему приятнее всяких
аплодисментов. Вскоре о бочку гулко ударился брошенный кем-то сапог, за ним
другой, следующий пронесся возле самой головы новоявленного пастора, но тут
в события вмешались наиболее благонравные золотоискатели и встали да защиту
мира и порядка; к ним, как это ни странно, примкнули упоминавшиеся уже Мол
и Филлипс, которые приняли сторону щуплого чтеца священного писания.
- Хопкинс - малый что надо, - пояснил этот шаг Филлипс, своей громоздкой
фигурой в красной рубахе заслонивший от толпы объект всеобщего гнева. - Он
человек другого, нежели мы, склада, однако не мешает нам оставаться при
своих мнениях и высказывать их, сидя на бочке или где-нибудь еще, коли уж
так хочется, поэтому негоже швыряться сапогами там, где можно обойтись
словами. Ежели этого чудака кто-нибудь хоть пальцем тронет, мы с Биллом
вступимся и воздадим обидчику должное.
Ораторское искусство Филлипса подавило наиболее активные признаки
неудовольствия толпы, и сторонники беспорядка попытались было возобновить
прерванную попойку, игнорируя изливаемый на них поток священного писания,
но безуспешно. Те из бражников, что были пьяней всех, уснули под монотонное
бормотание евангелиста, другие, бросая мрачные взгляды на чтеца,
продолжавшего как ни в чем не бывало сидеть на бочке, решили разойтись по
своим лачугам. Очутившись наедине с наиболее благонамеренными
представителями публики, Хопкинс закрыл книгу, педантично отметив
карандашом то место, на котором остановился, и слез с бочки.
- Завтра вечером, ребята, - негромко объявил он, - я возобновлю чтение с
девятого стиха главы Пятнадцатой Апокалипсиса. - И, не обращая впимавия на
наши поздравления, удалился с видом человека, исполнившего свой священный
долг.
Его предупреждение, оказывается, не было пустой угрозой. На другой вечер,
едва только в питейном баре начала собираться толпа, он снова очутился на
бочке и с прежней решительностью принялся читать Библию - монотонно,
запинаясь, проглатывая целые предложения, с трудом перебираясь от одной
главы к следующей. Смех, угрозы, насмешки, другие средства, за исключением
прямого насилия, использовались с целью остановить его, но все оказалось
одинаково безрезультатным.
Вскорости мы заметили в его действиях определенную методу. Покуда царила
тишина или разговоры сохраняли невинный характер, Хопкинс молчал. Стоило,
однако, прозвучать одному-единственному богохульству, как чтение Библии
возобновлялось примерно на четверть часа, затем прекращалось, но при
малейшей провокации в виде брани или упоминания всуе имени господа нашего
Хопкинс принимался читать снова. Весь второй вечер он читал почти без
перерывов, поскольку язык, которым пользовалась его оппозиция, все еще
оставался весьма вольным, хотя и не в такой уже степени, как накануне.
Свою кампанию Илайес Б. Хопкинс вел дольше месяца. Так и сидел он каждый
бойкий вечер с раскрытой книжкой на коленях, по малейшему поводу начиная,
точно музыкальная шкатулка от прикосновения к пружинке, свою работу. Его
монотонное бормотание стало невыносимым, избежать его было можно лишь
согласившись соблюдать кодекс поведения, предложенный новоявленным
пастором. На хронических сквернословов общество стало смотреть с
осуждением, ибо наказание за их прегрешения падало на всех.
1 2 3 4 5 6 7