С детства, оказывается, этот добряк не мог спокойно взирать на то, как страдают несчастные твари.Я поднял фонарь. Его лицо показалось мне противоестественно бледным. Видя, что без посторонней помощи Мерфи идти то ли не может, то ли не хочет, я поднял его и затащил в летний домик, решив, что очень скоро пойму, действительно ли не рассчитал силу ударов, или (что куда более вероятно) негодяй получил лишь легкую взбучку, разумеется, более чем заслуженную. Я усадил его на стул и зажег свечи. Мерфи был бледен и сотрясался всем телом — от страха, боли или нервного потрясения — этого я понять не мог.— Мастер Мильфорд, — заявил он торжественно, — я умираю.— Умираешь? Вздор. Насколько позволяют мне судить мои скромные познания в медицине, ты отделался несколькими ссадинами. С какой стати ты набросился на меня, будто дикая кошка? Меньше всего я ожидал, что ты начнешь драться.— А во мне ведь дьявол сидит. Попробуйте только его разозлить! — ответил Мерфи, состроив нелепейшую в его положении горделивую мину. — Многие на себе это уже испробовали. — С этими словами он вяло стукнул по столу кулаком. — А потом ревматизм меня доконал. Все эта церковь — ух, и сыро же там!Но пока он говорил, обнаружилась истинная причина — как неожиданной его энергичности, так и столь же резкого приступа слабости: я вынул из кармана у Мерфи наполовину опустошенную фляжку и помахал добычей у него перед носом.— Ревматизм, говоришь? Вот, оказывается, чем ты решил подбодрить себя, негодяй, прежде чем решился влезть ко мне на участок! Ну, конечно, ты и в субботу был пьян — когда утверждал, что позабыл запах вина и в рот не берешь больше ни капли!— Исключительно в лечебных целях, — проговорил он мрачно, и вместе с тем очень лукаво. — Только по рецепту врача. Вот вы в медицине кое-что смыслите — сами сейчас признались. Избили человека до полусмерти — прописывайте ему теперь чего-нибудь для выздоровления.— Ну, нет, — ответил я, ни на секунду не сомневаясь в том, что лекарства своего он принял уже достаточно. — Выпей воды, если уж так обессилел.Я отошел к полке, чтобы взять оттуда кувшин, но не успел повернуться к негодяю спиной, как он вскочил — откуда взялись только проворство и сила! — схватил фляжку, неосторожно оставленную мной на столе, и осушил ее с такой жадностью, будто там действительно находилась вода, после чего откинулся на спинку стула, изобразив на физиономии неописуемое блаженство.— Ах, негодяй, да как же тебе не совестно! — вскричал я в ярости от собственного бессилия. — Живешь на вспомоществование прихода, притворяясь трезвенником, а сам глушишь бренди, да такими дозами, какие способны прикончить и гиппопотама. Мало того, что вор — ты еще и пьяница!Он продолжал глазеть на меня, радостно и тупо. Наверное, сам Господь Бог не в силах был прошибить сейчас эту стену тупого самодовольства.Тем временем алкоголь подействовал на Джо возбуждающе, и язык у него развязался. Впрочем, насколько я помню, он всегда очень непрочно держался у него за зубами.— Вор вору — рознь, — начал он. — Один верхом скачет, другому и за ограду — ни-ни. Вот Мик, к примеру, наш юный дьявол…— Ах, этот бродяга! — воскликнул я, не в силах сдержаться, ибо одного только этого имени было теперь достаточно, чтобы привести меня в бешенство. — Да вы с ним — два сапога пара.— Неужто вы его повстречали? — Моя горячность возбудила его любопытство. — Где, хозяин? Бьюсь об заклад, купается в роскоши, пока честные труженики вроде Джо Мерфи голодают, перебиваясь жалкими крохами. Пусть только сунется сюда — мигом все переменится, — уж я о том позабочусь! — добавил он неожиданно.— Да вы же всегда рядом были, водой не разольешь, — заметил я, пораженный злыми нотками в его голосе. Но Джо и ухом не повел.— Этак и с граблями недолго сдружиться. Тут главное, не зевай: того и гляди, по лбу хватят. Скажите мне, где он, хозяин: уж я-то денежки из него выжму. Ловко старого друга пристроил: побираться заставил приходской милостыней! А ведь одно мое слово, и полиция тут как тут: мигом упекут его за грабеж.— Что ж, и поделом бы. — Любой намек на то, что Мику могут грозить какие-то неприятности, доставлял мне теперь удовольствие. Кроме того, я решил вытянуть из Джо как можно больше и, заметив, что мысли его с каждой секундой становятся все туманнее, сделал вид, будто целиком разделяю его чувства.— Конечно, я и сам хорош: поверил ему на слово. Ну, и все проворонил, конечно. Ждал, что поделится — как же! А Сэмпсон ведь знал, Сэмпсон все знал, — добавил он едва слышно.— Знал, что Мик его обокрал? — Вопрос мой прозвучал слишком резко. Джо насторожился.— Этого я не говорил, — покачал он головой с тошнотворной ухмылкой.— Но ведь старик действительно знал! — Я, кажется, начал уже входить в свою роль. — Он ведь Мику ни гроша не оставил — это ли не доказательство?Аргумент этот, преподнесенный мною как нечто само собой разумеющееся, произвел на Джо впечатление.— И верно. Ни гроша не оставил — знал, значит! Как ты мне, так и я тебе. Племянник дядюшку грабанул — дядюшка отвечает тем же, ха-ха! Ничего лучшего Сэпсон и придумать не мог — а то бы уж, конечно, придумал. Доказательств-то ни у кого не было. Кроме меня, конечно. Жалею теперь, что смолчал. Если дядя родной с ним так, то я-то чем хуже? Отвечайте мне, чем?— Да уж, вы с ним — что пара бешеных псов! — воскликнул я, на секунду забывшись, но Джо не обратил на это никакого внимания. Смысл его сбивчивого монолога сводился, судя по всему, к тому, что они с Миком стащили у старого Сэмпсона шкатулку с деньгами. Все это выглядело достаточно правдоподобно, и чувство справедливости во мне взбунтовалось:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13