– А вы не боитесь оставлять лошадь в его руках? Он же с ней может что-нибудь сделать, ведь это в его интересах.
– Нет, мой друг, он в самом деле будет беречь ее как зеницу ока. В его интересах вернуть ее целой и невредимой. Это единственное, чем он может заслужить прощение.
– Полковник Росс не произвел на меня впечатления человека, склонного прощать врагам!
– Дело не в полковнике Россе. У меня свои методы, и я рассказываю ровно столько, сколько считаю нужным, – в этом преимущество моего неофициального положения. Не знаю, заметили ли вы или нет, Уотсон, но полковник держался со мной немного свысока, и мне хочется слегка позабавиться. Не говорите ему ничего о Серебряном.
– Конечно, не скажу, раз вы не хотите.
– Но все это пустяки по сравнению с вопросом, кто убил Джона Стрэкера.
– Вы сейчас им займетесь?
– Напротив, мой друг, мы с вами вернемся сегодня ночным поездом в Лондон.
Слова Холмса удивили меня. Мы пробыли в Дартмуре всего несколько часов, он так успешно начал распутывать клубок и вдруг хочет все бросить. Я ничего не понимал. До самого дома тренера мне не удалось вытянуть из Холмса ни слова. Полковник с инспектором дожидались нас в гостиной.
– Мой друг и я возвращаемся ночным поездом в Лондон, – заявил Холмс.
– Приятно было подышать прекрасным воздухом Дартмура.
Инспектор широко раскрыл глаза, а полковник скривил губы в презрительной усмешке
– Значит, вы сложили оружие. Считаете, что убийцу несчастного Стрэкера арестовать невозможно, – сказал он.
– Боюсь, что это сопряжено с очень большими трудностями. – Холмс пожал плечами. – Но я совершенно убежден, что во вторник ваша лошадь будет бежать, и прошу вас предупредить жокея, чтобы он был готов. Могу я взглянуть на фотографию мистера Джона Стрэкера?
Инспектор извлек из кармана конверт и вынул оттуда фотографию.
– Дорогой Грегори, вы предупреждаете все мои желания! Если позволите, господа, я оставлю вас на минуту, мне нужно задать вопрос служанке Стрэкеров.
– Должен признаться, ваш лондонский советчик меня разочаровал, – с прямолинейной резкостью сказал полковник Росс, как только Холмс вышел из комнаты. – Не вижу, чтобы с его приезда дело подвинулось хоть на шаг.
– По крайней мере вам дали слово, что ваша лошадь будет бежать, – вмешался я.
– Слово-то мне дали, – пожал плечами полковник. – Я предпочел бы лошадь, а не слово.
Я открыл было рот, чтобы защитить своего друга, но в эту минуту он вернулся.
– Ну вот, господа, – заявил он. – Я готов ехать. Один из конюхов отворил дверцу коляски. Холмс сел рядом со мной, но вдруг перегнулся через борт и тронул конюха за рукав.
– У вас есть овцы, я вижу, – сказал он. – Кто за ними ходит?
– Я, сэр.
– Вы не замечали, с ними в последнее время ничего не случилось?
– Да нет, сэр, как будто ничего, только вот три начали хромать, сэр.
Холмс засмеялся, потирая руки, чем-то очень довольный.
– Неплохо придумано, Уотсон, очень неплохо! – Он не заметно подтолкнул меня локтем. – Грегори, позвольте рекомендовать вашему вниманию странную эпидемию, поразившую овец. Поехали.
Лицо полковника Росса по-прежнему выражало, какое невысокое мнение составил он о талантах моего друга, зато инспектор так и встрепенулся.
– Вы считаете это обстоятельство важным? – спросил он.
– Чрезвычайно важным.
– Есть еще какие-то моменты, на которые вы посоветовали бы мне обратить внимание?
– На странное поведение собаки в ночь преступления.
– Собаки? Но она никак себя не вела!
– Это-то и странно, – сказал Холмс.
Четыре дня спустя мы с Холмсом снова сидели в поезде, мчащемся в Винчестер, где должен был разыгрываться кубок Уэссекса. Полковник Росс ждал нас, как и было условлено, в своем экипаже четверкой у вокзала на площади. Мы поехали за город, где был беговой круг. Полковник был мрачен, держался в высшей степени холодно.
– Никаких известий о моей лошади до сих пор нет, – заявил он.
– Надеюсь, вы ее узнаете, когда увидите?
Полковник вспылил:
– Я могу вам описать одну за другой всех лошадей, участвовавших в скачках за последние двадцать лет. Моего фаворита, с его отметиной на лбу и белым пятном на правой передней бабке, узнает каждый ребенок!
– А как ставки?
– Происходит что-то непонятное. Вчера ставили пятнадцать к одному, утром разрыв начал быстро сокращаться, не знаю, удержатся ли сейчас на трех к одному.
– Хм, – сказал Холмс, – сомнений нет, кто-то что-то пронюхал.
Коляска подъехала к ограде, окружающей главную трибуну. Я взял афишу и стал читать:
«ПРИЗ УЭССЕКСА Жеребцы четырех и пяти лет. Дистанция 1 миля 5 ферлонгов. 50 фунтов подписных. Первый приз – 1000 фунтов. Второй приз – 300 фунтов. Третий приз – 200 фунтов.
1. Негр – владелец Хит Ньютон; наездник – красный шлем, песочный камзол.
2. Боксер – владелец полковник Уордлоу; наездник – оранжевый шлем, камзол васильковый, рукава черные.
3. Беспечный – владелец лорд Бэкуотер; наездник – шлем и рукава камзола желтые.
4. Серебряный – владелец полковник Росс; наездник – шлем черный, камзол красный.
5. Хрусталь – владелец герцог Балморал; наездник – шлем желтый, камзол черный с желтыми полосами.
6. Озорник – владелец лорд Синглфорд; наездник – шлем фиолетовый, рукава камзола черные»
– Мы вычеркнули Баярда, нашу вторую лошадь, которая должна была бежать, полагаясь на ваш совет, – сказал полковник. – Но что что? Фаворит сегодня Серебряный?
– Серебряный – пять к четырем! – неслось с трибун. – Серебряный – пять к четырем! Беспечный – пятнадцать к пяти! Все остальные – пять к четырем!
– Лошади на старте! – закричал я. – Смотрите, все шесть!
– Все шесть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13